Кошки не всегда молчат

Красной масляной краской там нарисовали пентаграмму в круге. Некоторые магические символы были Фрите известны. Саму пентаграмму выполнили в виде козлиной морды, смотревшей на стену под окнами.

Хильда прибавила громкость колонок, и извращённое богослужение зазвучало громче. Гудрун стала на конец козлиной «бороды», показав Уне и Хильде встать слева и справа от неё. Фрите и Магрит выпали «рога».

Магрит поставила кошачью переноску между собой и Фритой. В руке она держала пластиковый шнур с двумя петлями на концах. Фрита только сейчас заметила, что в потолок подвала вместо лампочки вбит стальной крюк, прямо над центром пентаграммы. От подвальной прохлады кожа покрылась мурашками.

Гудрун воздела руки кверху. Чёрные свечи горели за её спиной, бросая перекрещенные тени на пол.

– Чаем пришествия твоего! – хрипло начала она. – Возносим хвалу величию твоему, Властитель!

– Чаем! – подтвердили остальные. – Возносим!

– Дабы приблизить час славы твоей, – продолжила старуха, – приносим жертву во имя твоё!

Магрит набросила одну петлю шнура на крюк в потолке, а другую растянула, придерживая руками. Петля метра на полтора не доставала до пола.

– Давай, – шепнула она Фрите.

Та присела над переноской и открыла крышку. Испуганная Жемчужинка зашипела на неё, прижав уши.

– Тихо, глупая, – сказала Фрита. – Не бойся.

Она подхватила доверчивую кошку и сунула ее головой в петлю, которую придерживала Магрит. Та затянула петлю и оттолкнула кошку от себя.

Протяжный визг резанул по ушам. Но почти сразу петля сдавила кошке горло, и она молча продолжила крутиться вокруг своей оси, бешено молотя лапами.

За оконцами, казалось, стремительно стемнело. Только свет двух свечей отбрасывал на стены подвала жуткие тени.

Наконец кошка затихла. Издыхая, она обмочилась, струя забрызгала ноги всех женщин. Резко пахло кошачьей мочой. Прошло всего несколько ужасных секунд, но Фрите показалось, что миновало уже не меньше получаса. Она видела лица девушек – Уны и Хильды, бледные, напряжённые, парализованные страхом. Только на Магрит случившееся не произвело никакого видимого впечатления.

– Да прольется кровь! – выкрикнула Гудрун. Лицо её было в тени, но голос стал более сильным. Звучным. Более молодым.

Магрит поставила в центр пентаграммы глиняную миску. Вместе с Фритой они вытащили дохлую кошку и перевернули ее. Магрит затянула петлю вокруг задних лап, а Гудрун перерезала горло животному взятым со стола ножом. Сверкнуло лезвие, и кровь тонкой струйкой полилась в посудину.

Несколько минут они переминались с ноги на ногу, ожидая, пока наполнится миска. Гудрун придерживала кошку за голову, чтобы кровь не разбрызгивалась в стороны.

– Достаточно, – прошептала она.

Магрит сняла петлю с крюка и швырнула кошку в угол. Гудрун присела, и макнула пальцы левой руки в кровь.

– Повторяйте за мной, – властно сказала старуха. Испачканными кровью пальцами она провела вертикальную линию меж грудей Хильды – сверху вниз. Девушка вздрогнула. – Отрекаюсь от света!

– Отрекаюсь от света! – повторили Уна и Хильда. Фрита снова поежилась. Она уже прошла эту процедуру – около года назад, но её до сих пор знобило даже при воспоминании.

– Отдаю себя во власть Тьмы! – и Гудрун провела по животу Хильды вторую черту. Получился перевёрнутый крестианский крест.

– Отдаю себя во власть Тьмы!

Гудрун повернулась к Уне и снова макнула пальцы в миску.

– Теперь я – твоя собственность, Повелитель!

– Теперь я – твоя собственность, Повелитель…

– Отныне и навсегда!

– Отныне и навсегда!..

За ширмой кто-то страшно захрипел. Хоть Фрита и знала, что (скорее, кто) находится там, её всё равно чуть не хватил инфаркт. Девушки же, бывшие в неведении, выглядели, будто при последнем издыхании. Уна начала закатывать глаза, намереваясь хлопнуться в обморок. Но Гудрун среагировала быстро и жёстко, одной рукой выкрутив девчонке сосок, а второй влепив ей звонкую пощёчину. Глаза Уны распахнулись, словно две маленьких луны.

– Спокойно, – прошипела Гудрун, – спокойно… Вот так.

Её движения и даже осанка изменились. Сейчас она выглядела, как женщина не старше пятидесяти. Гудрун прошла к ширме и убрала её в сторону.

– Вот кто у нас здесь, – почти пропела она.

На медицинской кушетке, прикрытый до груди одеялом, лежал очень старый, бледный и измождённый человек. Глубоко запавшие глаза смотрели на женщин с лысого, покрытого пигментными пятнами черепа.

– Дай, – прохрипел этот живой труп.

Гудрун взяла двумя руками миску с кошачьей кровью и поднесла к его рту. Фрита видела, как задвигался кадык на тощем горле. С хлюпаньем опорожнив посудину, жуткий старик громко рыгнул.

На глазах у женщин в него возвращалась жизнь. Кожа порозовела, глаза заблестели. Он приподнялся на локте, рассматривая девушек с неожиданным интересом.

– Которая? – спросил он у Гудрун.

– Думаю, Хильда покрепче будет, – ответила старуха и поманила девушку пальцем. – Пора доказать свою верность Повелителю.

Хильда медленно подошла. Гудрун откинула одеяло. Старик был совершенно голый, как и женщины в комнате. В его чреслах набухал жизнью бледный червь.