Кошка в сапожках и маркиз Людоед

- Пап! Пап! – завопил тот, что был пониже ростом. – Скажи ему, чтобы отдал мне санки! Сегодня моя очередь кататься!

- Ты мне проспорил, - заявил мальчишка постарше, снимая шапку и ударяя ею об косяк, чтобы отряхнуть от снега. - Поэтому сегодня санки мои.

- Вообще-то, у нас гости, - строго сказал господин Бланкир. – Ведите себя прилично.

Мальчишки присмирели, сняли сапоги, поставили их у порога и подошли, неловко кланяясь.

- Сандр и Стефан, мои сыновья, - представил их отец с такой гордостью, словно они были принцами крови. – А это – барышня Ботэ. Она гувернантка у барышни Марлен Огрест.

- Здравствуйте, - вежливо сказал старший, глядя на Марлен во все глаза.

Я тоже поздоровалась, а Марлен промолчала, задрав носик и взяв меня за руку.

- Идите к матери, - велел господин Бланкир. – И переоденьтесь, пока не простудились.

Мальчишки пошли на второй этаж, оглядываясь и перешёптываясь. «Они как фарфоровые куклы!», - донёсся до меня шёпот младшего. Я не удержалась и фыркнула, а Ферет выразительно посмотрел на меня и философски пожал плечами.

Спустилась госпожа Бланкир, держа футляр с лютней и тамбурин – барабанчик со струнами. Марлен тут же схватила его, ударяя по мембране и с наслаждением слушая глухой стук и нежный звон.

- Удивительный инструмент, правда? – сказала Саджолена. – Такой маленький, а звук – такой богатый.

- Так обычно и бывает, дорогая Садж, - сказал Ферет. – И у людей так же. Самое прекрасное звучание у самых скромных.

- Вы умеете красиво говорить, - тихо засмеялась она, но было видно, что ей приятно.

- Вы очень добры, - сказала я в свою очередь. – Мы будем обращаться с инструментами очень бережно и вернём их вам в целости и сохранности. Но лютня – лишняя, мадам…

- Забирайте, - щедро разрешила Саджолена. – Мне всё равно некогда на ней играть.

Мы распрощались с Бланкирами, и я нырнула из школы на улицу, как в ледяное озеро. Только согревшись, я снова почувствовала, как начинают подмерзать ноги.

- Идёмте побыстрее, - предложил Ферет, угадав моё состояние. – Если двигаться, то не так мёрзнешь.

- Вряд ли поможет, но постараюсь, - ответила я, поплотнее натягивая шапку.

- Как находите Бланкиров? – спросил аптекарь словно бы между делом.

- Пожалуй, вы правы, - вынуждена была согласиться я. – Их, действительно, жалко. Значит, отец не общается с дочерью? Все эти годы, пока она замужем?

- Да, - подтвердил Ферет. – У старины Савё крутой нрав.

- Но столько лет прошло… - я не понимала такого упорства. – Он дарит золотые, а у родных внуков носки с заплатками?

- Жизнь – странная штука, - Ферет сунул медицинский чемоданчик под мышку, потому что держал в руках тамбурин и лютню, прижимая их к груди. – Иногда обиды сильнее, чем любовь.

- Вы думаете? – спросила я, размышляя о Бланкирах, при общении с которыми, правда, испытываешь стыд и неловкость, хотя ни в чём не виноват.

- Я знаю, - просто ответил он. – Поживёте с моё, Кэт, поймёте. Если у вас будет возможность, сделайте для Саджолены что-нибудь хорошее. Она добрая женщина. И, кстати, прелестно поёт.

- А что - мать? Как ведёт себя мадам Лиленбрук? Тоже не общается с дочерью?

- Госпожа Лиленбрук умерла лет пятнадцать назад, - сказал Ферет. - Будь она жива, возможно, всё сложилось бы иначе.

- Возможно, - пробормотала я.

- Мальчишки мне не понравились, - вставила своё слово Марлен и добавила важно: - Настоящие хулиганы.

- Ой, зато мы – самые примерные девочки, - поддразнила я её.

Аптекарь проводил нас до замка, и несколько минут я потратила, чтобы уговорить его зайти.

- В другой раз, барышня, - поблагодарил меня Ферет. – Сейчас мне надо вернуться в лавку. У меня не слишком много свободного времени, знаете ли. А я ещё не упаковал ваш заказ на пряности и чернослив.

Мы с Марлен забрали музыкальные инструменты, помахали ему вслед, прошли по расчищенной от снега дорожке к парадному крыльцу, и тут столкнулись нос к носу с милордом Огрестом. Похоже, он тоже только что вернулся, потому что серый меховой плащ был засыпан снежинками, как и меховая шапка маркграфа.

- Вы так настойчиво приглашали его зайти, - сказал Огрест, открывая дверь и пропуская нас с Марлен вперёд.

- Всего-то пригласила согреться чашкой чая, - ответила я, укладывая инструменты на столик в прихожей. – Это было бы вежливо. Он помог нам донести тамбурин и лютню…

- Какой услужливый, - процедил сквозь зубы маркграф.

- Марлен, беги к себе, - сказала я девочке, развязав на ней шаль. – Я сейчас приду, - а когда Марлен убежала, спросила у Огреста, снимая шапку и расстёгивая пальто: - Не надо при ребёнке осуждать других. Он вам не нравится?

- Кто? – угрюмо спросил он, стоя у порога и комкая рукавицы.

- Месье Ферет, - подсказала я. – Речь ведь о нём.

- А вам? – ответил он вопросом на вопрос.

- А при чём тут я?

- Ни при чём, - буркнул он и побежал наверх, перепрыгивая через три ступеньки.

Меховой плащ колыхнулся, как будто шевельнулась мохнатая спина чудовища из страшной сказки, и пропал в тёмном коридоре.

- Какие мы обидчивые, - проворчала я, обстукивая снег с каблуков.