Кошка Бога

«Бог плюётся косым дождём». А у нас в Дамаске
Корабли бороздят просторы театра кукол.
И какой-то пацан в советской хоккейной маске
Постучал в мою дверь и мёртвым меня застукал.

Я слегка удивился, то есть воскрес не сразу.
Я ходил по квартире, думал, чем похмелиться.
Я настолько убитым не был ещё ни разу,
Потому и не помню сны, имена и лица.

Он сказал, что меня убили в минувшем марте.
Если так, почему я помню, как пил в июле?
Где все те, кто когда-то стояли со мной на старте?
Мне б на финише знать, кому не хватило пули.

Мне б на финише знать, откуда по мне стреляли?
Почему я воскрес, если это была не кома?
По моим прикидкам, во мне килограмма четыре стали,
Меня можно сдать в пункт приёма металлолома.

Почему я настолько плох? Почему в Дамаске?
Почему в этих комнатах нет ничего спиртного?
И ответил пацан в советской хоккейной маске,
Что помимо вопросов, нет ничего иного.

Он сказал, что пришёл из центра морского шторма,
Где он кормит собак, то есть должен идти обратно…
Потому что морским собакам не хватит корма,
И тогда им придётся слизывать с шерсти пятна.

Так, наверное, всё и будет. Теперь я тоже
Постучу в чью-то дверь и тоже скажу кому-то:
«Бог плюётся косым дождём». Но спасибо, Боже,
Что доплюнул и до меня. Это было круто.

Кубизм

До Сьерра-Маэстры два или три стакана.
Успеем. Возможно, дважды. На этом фото
Мы вместе. Плывём куда-то. Моя тоска, на…
Твоей Барселоне не параллельна. Кто-то

Из нас – предложил добавить, – и амплитуда
Кубической жизни стала рябить волнами.
Мы плыли куда-то в сторону Хувентуда,
И, кажется, команданте гордился нами.

Нам было по восемнадцать. На этом фото
Мы слишком неадекватны для диалога,
Но слишком пьяны, чтоб врать, потому что что-то
Подсказывает: нас двое. А это много.

Мы знали, что мы под утро уйдём из клуба —
Свободнее, но потеряннее, чем были…
Мы знали, что этой ночью случится Куба.
Мы знали, что этой ночью почти приплыли.

Мы знали, что по Тоскане и Барселоне
Плывём к своему нейтральному Хувентуду,
Поэтому забывались в таком циклоне,
В котором сплошная Куба везде и всюду,

В котором кубизм и Куба вполне похожи…
Мы пили за это чаще, чем не за это.
А дальше – свет красной лампы по нашей коже
В закрытой кабинке женского туалета,

Где мы продлевали Кубу внутри кубизма.
Нам было по восемнадцать. Но временами
Мы были взрослее нашего оптимизма…
…
И, кажется, команданте гордился нами.

Белый джаз