Коронованный череп. Преступление в повозке

– Откуда он ее взял? – оторопел адвокат. – Эта вещь принадлежала Полуину. Она связана с убийством!

– Полуин! – повторила старуха, присев на корточки, словно и в самом деле была ведьмой какого-то дикого племени. – Он друг моего сына. Сама я его никогда не видала, но Хью его любит.

– Анак, вы имеете в виду?

– Моего сына зовут Хью, как и его отца, – пробормотала старуха. – Хотя некоторые называют его Анаком, потому что он у меня такой большой. Да, и в наши дни существуют гиганты, как и до Потопа. И народ сейчас только и знает, что пить, гулять да блудить, совсем, как тогда. Так-то, мистер!

– Вы меня помните, миссис Карни? – попытался вернуть ее к реальности юрист.

– Да. Вы – молодой джентльмен, который побил Анака. Можете называть его так, если хотите. Вы – хитрый и умный человек, господин Форд. Что ж, Анак не худший сын на свете. Он ведь заботится о матери, как о королеве, благослови его Бог!

Безумец тем временем продолжал скакать, играя с алым черепом.

Освальд вновь перевел взгляд на миссис Карни и на неказистую лачугу, которую она называла своим домом. Видимо, ее понятие о жизни королевы было весьма смутным. Но все-таки в манерах и речи этой женщины сквозило нечто благородное.

Форд, не удержавшись, попросил:

– Расскажите мне о вашем прошлом, госпожа Карни.

Колдунья подняла голову, и ее черные глаза, блестящие, словно у молодой девушки, гневно сверкнули. Ее лицо было грязным, морщинистым и желтым, волосы – седыми, а коричневые руки, торчащие из рукавов платья, больше напоминали птичьи лапы. Нос ее едва не касался подбородка. Настоящая ведьма из детских сказок! Тем не менее взгляд старухи был переполнен энергией неукротимой молодости, и Форд не удивился бы, если бы она, как истинная фея, разом сбросила с себя рваные одежды и изможденную личину, представ перед ним в первозданной красоте. Такие глаза, как у госпожи Карни, должны были сверкать на лице молодой красавицы. Теперь же они метали молнии в адвоката, задавшего бестактный вопрос.

– Какое вам дело до моего прошлого, молодой человек?

Освальд пожал плечами:

– Никакого, но только вы, как мне кажется, видели лучшие дни…

– Да, раньше было все не так, но я вам ничего не скажу, – проворчала госпожа Карни и тут же со старушечьей непоследовательностью принялась бормотать историю своей жизни.

Сначала она говорила так тихо, что Форд едва мог разобрать, о чем идет речь, словно разогревалась, желая привлечь к себе его внимание. Вновь закурив трубку, молодой человек присел на камень напротив все сидящей на корточках старухи, ставшей еще больше похожей на ведьму. А Морган, по-прежнему напевая про себя что-то странное, продолжал танцевать и забавляться со своей ужасной игрушкой в теплых и ярких лучах восходящего солнца.

– Да-да, – шамкала миссис Карни, теребя подол своей грязной юбки. – Я когда-то была молода и красива. Не было в этих краях девушки милее. Но этот тип, Тревик… Из-за него мне жизнь не в радость.

– Чем он вас обидел? – спросил адвокат осторожно, чтобы не нарушить ход ее мысли.

– Он-то? Нет. Никто меня никогда не обижал! – воскликнула старуха. – Я была слишком умна для них для всех. Сэр Ганнибал, будь проклят он и его фальшивая любовь! Он желал, чтобы я бежала с ним. Но я сказала ему: «Брак или ничего!» Да, я так и заявила, потому что была самой красивой девушкой в Санкт-Эвалдсе – хотите верьте, хотите нет. И он меня бросил. Эти Тревики, накажи их Господь, себя превозносят выше небес, а на меня он смотрел, как на кучу грязи. На меня! – крикнула миссис Карни, а потом вдруг поднялась в полный рост, выпятила грудь, и голос ее разом возвысился на октаву, а то и на две. – На меня, горничную, которая получила хорошее образование и могла составить компанию любому дворянину! Я знала французский, играла на фортепьяно, вышивала по бархату и умела много такого, чему сегодня уже не учат. Но сэр Тревик оставил меня. Уехал в Лондон и не вернулся. С глаз долой, из сердца вон! Вот так-то, мой дорогой! – Она спрятала руки под фартук и уставилась куда-то вдаль, на море, видневшееся между серыми и угрюмыми холмами, словно там, на горизонте, остались дни ее золотой молодости.

Форд молчал, ожидая, когда она продолжит рассказ. Он хотел узнать как можно больше о прошлом этой женщины.

– Да, – вновь заговорила старуха, по-прежнему глядя в никуда, – он ушел от меня, этот сэр Тревик. Но я была такой красавицей, что мне не нужно было сохнуть в одиночестве. Нет… Тогда их было много вокруг, и все жаждали моей руки. И когда мисс Джайлс – так ее звали, мою хозяйку, – вышла замуж, я тоже могла выбрать себе в мужья любого красавца. А выбрала того, кто был уродливее всех. Один Господь знает, почему я так сделала, – пробормотала ведьма, потирая крючковатый нос. – Тревик мне не достался. Боуринг пытался взять меня в жены, да только я бы никогда с ним не ужилась. Вот я и выскочила за Карни, хотя он был еще хуже. Он вскружил мне голову, а потом бросил подыхать с голоду с младенцем Хью на руках.

– Куда же он делся? – поинтересовался Освальд.