Королевский маскарад

Попадались и более простые истории, явно не из канонических текстов Вед и их многочисленных перепевов, – легенды. В них действовали люди, смелые охотники, гордые купцы и рыбаки, выводящие свои малые челны в студеное море. Лоэль заклинал и одновременно слушал, кивая и запоминая самое интересное, чтобы позже записать. Он любил сказки, еще с детства пристрастился. Мама знала их несчетное множество, да и Тафи добавляла гномьих – совсем иных и тоже замечательных. Дома у мага имелось пять толстых книг с записями. Он вел их аккуратно, он вообще был организованным эльфом. Позже, правда, об этом горько пожалела вся долина: когда малышка Ли добралась до полки и прочла про поющего коня и курицу, несущую золотые яйца. Читать она умела едва ли не с пеленок и ворожить, увы, тоже…

Коня кое-как расколдовали, курицу найти не удалось. Зато книги перекочевали в мамину спальню, в большой сундук с надежно заклятым запором. Ничего. Лоэль писал не для себя. Его память и так хранит все мелочи, даже тон королевы Тафи и выражение ее лица. Сознание охотно раскрывает нужные страницы и оживляет прошлое во снах. Может быть, потому он и пережил смерть королевы гномов внешне очень спокойно. Мама знала, что – только внешне. И что, в отличие от Кошки Ли, у которой все чересчур и с шумом, сын не покажет боли. Королева не стала лезть в душу, просто отослала Лоэля на несколько лет преподавать основы магии гномьим детям самого младшего возраста. Им принц смог рассказывать сказки Тафи. Вслух. А внук первой королевы, Бронг Гррхон, пошел дальше: издал сказки отдельной книжкой. Там и портрет Тафи, и рисунки лучших художников гномов и эльфов к каждой истории.

На третий день, на ранней заре, Лоэль закончил заклинать ленты и сидел, блаженно сытый и довольный собой. Рядом гудел низким басом здоровенный мужичина, купец первой леснийской гильдии, главный закупщик лучшего меха. И история его звучала весьма необычно, если не сказать – многообещающе.

Давным-давно уже людьми льда примечено: нет удачи тому, кто возьмет лишнее в Белом бору. Тянется этот неоглядный лес от притока реки Архони, именуемого Белым, и до самой тундры. По правому берегу, если к морю студеному вдоль Архони двигаться. Наилучшие места для добычи соболя синего, бесценного, и крупного пушистого горностая, сообщил купец.

Живет в тех лесах племя чудов, так они сами зовут себя. И предупреждают каждого захожего и заезжего: лес их не прост. Он живой, и посторонних, тревожащих попусту да ради денежного промысла, не уважает. Чудам же сам нашептывает, сколь можно зверя бить и какого. Оттого порой синего соболя в Поморье и Леснию завозят много, а в иной год ни одной шкурки не разыскать – хоть плачь…

Шаманам чудов Правь возвещает сам снежный медведь. Огромный, белый и опасный. Говорят, много лет назад приходили охотники и пробовали одолеть гнев леса. Жгли костры до неба, пели песни богам да духам, звали удачу к своим силкам и стрелам. А накликали – медведя. Он вышел в ночи – огромный и холодный настолько, что иней дыхания упал в снег без звука. Охотники оробели, некоторые опомнились, отбросили лихость и бежали из леса. А прочие взялись за оружие, пошли на диковинного зверя. К утру нашли по следу и, не убоявшись трубного воя, погубили зверя на большой поляне в самой чаще леса, оплатив его гибель дюжиной людских жизней… Медведь рассыпался мерзлыми снежными комьями. Угасающий рев заставил вздрогнуть иглы кедров. А наступившую тишину со скрипом разрушили мерные шаги тяжелого зверя. Он вынырнул из-под ветвей кустарника, обремененного снегом. Белый, огромный и холодный настолько, что крик ужаса лег изморозью седины на бороды. Тот же снежный медведь – только крупнее и страшнее…

С тех пор никто не ходит со злым делом в Белый бор. А если и ходит, то не выбирается…

Купец важно помолчал, добавляя значения своей истории. Лоэль сгреб готовые ленты и уложил в корзиночку.

– Спасибо, потешил, – честно признался он. – Да еще и с пользой. Я вот думаю: не этот ли мишка был прежде единорогом?

– Чудно сказываешь, – заинтересовался купец.

– Трое их, заблудившихся в стуже. И один – следопыт, – отметил эльф. – Он с лесом всей прежней жизнью соединен. Может, он и хранит Белый бор? Я схожу и гляну. Благодарю.

– И что, синего соболя на торге прибавится? – понадеялся купец.

– Нет, – охотно огорчил его маг. – Вам волю дай – всех беззащитных выбьете ради золота. Хоть и люди неплохие, с пониманием, а остановиться сами неспособны, без особого страха.

– Тоже верно, – смущенно согласился детина.

Он принял последнюю пару лент, кивнул благодарно и ушел.

Лоэль порылся в сумке и достал тонкую бумагу. Надо записать еще несколько сказок. Может, Бронг и северные легенды согласится издать отдельной книжкой? Принц бы сам весьма охотно нарисовал к ней картинки.

А еще следует хорошенько подумать про историю с медведем и еще одну, рассказанную вчера степенным старым охотником из народа кайга. Седой и улыбчивый, он пришел сам и сел рядом, словно имел к эльфу дело.