Королева тьмы

Татьяна сама была виновата. Ирина бы ей никогда зла не причинила, будь Татьяна не такой желанной, не такой обожаемой; просто… не такой. Однако Татьяна сначала перетянула на себя одеяло отцовской любви, затем похватала все дядюшкины милости. Рэйвенспирская корона, по праву следовавшая Ирине, увенчала Татьянину чернокудрую голову. И в эту голову даже ни разу не постучалась простая мысль: а что же достанется старшей сестре, а каково ей будет подбирать крошки на чужом пиру?

Татьяна – обычная воровка. И она вполне заслужила свою судьбу.

Ирина ухватилась за эту мысль. Конечно, она лишь исправила то, что следовало исправить. Почему же тогда не проходит ком в горле, почему так щиплет глаза?

Почему так болит сердце, ведь сейчас Ирина не колдует?

Прах сестры обжигал руки, но Ирина всё-таки вымучила заклинание:

– Зна ух. Да откроется мне тайна Лорелеи. Да познаю я, откуда у нее такая мощь.

Целый долгий миг ей казалось, что сестрино сердце сопротивляется. Но Ирина была доведена до отчаяния, а жалкий Татьянин прах был лишен живой воли. И вот королева сморгнула слезы и повторила чуть громче:

– Зна ух. Да откроется мне тайна Лорелеи. Да познаю я, откуда у нее такая мощь.

Замелькали картины и образы, в глазах зарябило. Траурная, отделанная эбеновым деревом карета пересекала границу с Моркантом. Огромная ель обрушивалась на карету. Кровь на девственно-чистом снегу, черная щепа в лунках, протопленных этой горячей кровью.

Татьяна упала. Взгляд ее устремился на лесную опушку, скрестился со взглядом старшей сестры.

Внезапное озарение снизошло на Ирину: так вот на какие дела она способна! Ее обуяли восторг и чувство, что наконец-то всё происходит так, как и должно.

Еще картинки: несколько эбеновых щепок, омытых кровью Татьяны. Алые губы, шепчущие заклинание.

Сердце эбенового дерева, подчиняющееся силе, что была скрыта в Татьяниной крови. Передача этой силы в землю. Из земли, подобно быстрому лучу, сила устремилась к столице. Чем труднее дышала раздавленная Татьяна, тем ярче становился луч.

Вот он достиг королевского замка, проник сквозь стену. Вот, поблуждав по комнатам, нашел ту, чьи губы красны, как кровь, а косы черны, как эбеновое дерево. Ту, чья кожа белее снега.

Малютка Лорелея спала, ни о чем не ведая. Луч коснулся ее, укутал, как одеяло, проник сквозь белоснежную кожу в кровь как раз в то мгновение, когда Татьяна сделала последний вдох.

Ирина выронила кости, дрожащей от ярости рукой смахнула слезу.

Даже на краю могилы Татьяна умудрилась обокрасть Ирину, даже после смерти лишила ее счастья.

Лорелея, в чьих жилах моркантской крови – лишь половина; Лорелея, отродясь не учившаяся магии, получила немыслимую магическую силу при рождении, да еще мать, умирая, передала ей без остатка всю свою мощь.

Ирине с этим не справиться. Тем более теперь, когда сама земля Рэйвенспира восстала против нее. Теперь, когда ее сердце ноет и горит после каждого сеанса магии.

Лорелея уже близко, с ней в союзе – король драконитов, и ничто не спасет Ирину. Если, конечно, она срочно не отыщет новый источник силы.

Например, чье-нибудь покорное сердце.

Сердца рэйвенспирцев не годились – они только отравляли Иринину кровь, они были инородны и вредны для нее.

Ирина поднялась с колен и пошла прочь, не потрудившись прикрыть дерном развороченную могилу. Татьяна воображала, будто сумеет покончить с Ириной, дав дочери столько силы, сколько ни одной из мардушек даже не снилось. Зато у Ирины было оружие, которое не снилось Татьяне.

У Ирины в распоряжении имелось человечье сердце драконита; сердце, наверняка жаждавшее обрести новое тело.

Глава 32

Почти целый день шли они через Хиндерлиндский лес, но исцарапанные, осыпанные еловыми иглами еле-еле добрались до его середины. Лорелея была совершенно измучена разрушением перекрестка, и первые несколько часов Кэль с Габрилем по очереди несли ее на руках. Ближе к вечеру они остановились в заброшенном охотничьем домике, который служил еще отцу Лорелеи во время охоты на оленей. Домик был мал и тесен – единственное окошко покрыто густой паутиной, пол в пыли и грязи, – зато выстроен на совесть. Вдобавок в доме имелся очаг.

Лорелея мерила шагами единственную комнату. Кэль развел огонь, Габриль поставил вариться скудный ужин – неизменные бобы.

«Чем дольше я выжидаю между атаками на Ирину, – думала Лорелея, – тем больше у Ирины времени на восстановление сил. Раз мне необходимо преимущество при входе в столицу, значит, я должна атаковать снова, и как можно скорее. Лучше всего – нынче же ночью».

«По силе ответного удара можно будет сделать выводы о состоянии здоровья Ирины. Сведения помогут решить, следует ли продолжать атаки за пределами столицы или надо поберечь силы для последней битвы в пределах крепостного вала».

«Хороший план, – мысленно одобрил Кэль. – Только сначала тебе не мешает поужинать. И отдохнуть».

«Каждая секунда моего отдыха – это также и секунда Ирининого отдыха».

«Конечно. И все же нынче в тебя проник драконий огонь. А прошлой ночью ты почти не спала».