Королева праха и боли

– Узрите, Королева гнили и боли! – Хитин надкрыльев черных тараканов сложился в корону на моей голове – корону в форме толстых оленьих рогов с завитками, которые, по моему замыслу, должны были сходиться надо лбом. – Что скажешь?

– Узрите, Король плоти и костей! – Она приподнялась на цыпочки, бросила оценивающий взгляд на мою корону и убрала пряди моих волос за плечи. – Ну что, наружу, разбивать сердца?

Среди прочих органов.

– Теперь мы готовы требовать, чтобы мир преклонил колени.

Что это? Она что, только что передернулась?

Не отыскав и следа напряжения в ее мышцах, я не стал обращать внимания на это странное содрогание и открыл врата моего королевства. Земля затряслась, и занавеси из костей и когтей над нашими головами забряцали.

Ада потянулась к моей руке:

– Что это?

Переплетя наши пальцы, я повел ее к лестнице в тронный зал.

– Позволь показать тебе.

Мы спустились по ступеням в знакомые запахи смерти и разложения, которые я не потрудился приглушить.

Орли, сгорбившись, сидела на помосте. Она сидела так все эти дни. Лицо предательницы было сморщенным, серовато-зеленым. Впрочем, ее измена не должна была стать такой уж неожиданностью. Она как-никак смертная, подлая и бесчестная.

– Орли. – Я опустил взгляд на свои перчатки и поправил плохо сидящий палец. – Я впустую потратил два века, застряв в прошлом, и постараюсь забыть об этом. Давай не будем затягивать. Ты влезешь в трон сама или мне тебя заставить?

Старуха медленно покачала головой, принимая приговор, и тяжело поднялась:

– Нет, хозяин. Те не придется заставлять. Я пойду.

И все же она бросила на мою жену извиняющийся взгляд, рассчитывая на доброту моей маленькой.

Что ж, она не ошиблась в расчетах.

Сгусток напряжения собрался между плечами Ады. Отвердели мышцы рук. Носок чуть-чуть подогнулся. Плоть и кости моей маленькой выдавали беспокойство, обостряя ту грань, через которую, мне казалось, я уже переступил…

…но обнаружил, что все еще балансирую на ней.

Ах, моя любовь сказала, что сможет все, что мне потребуется. А мне требовалось, чтобы она была холодна, отрешенна, чтобы жаждала мести – то есть чтобы она была всем тем, в чем обвиняла меня. Пускай и ненадолго…

А если она никогда не сможет стать такой?

У меня сдавило грудь.

Вот я стою, бог в совершенной оболочке, запредельно могущественный, но что до того силе тяжести, заставляющей меня удержаться на тонкой нити, по обе стороны которой зияют глубокие пропасти? Одна пропасть – потеря тепла Ады и ребенка. Другая – потеря любви моей холодной жены.

Ну и куда я предпочту упасть?

Ответ пришел легко.

Я предпочел бы обнимать холодное тело женщины, которая любит меня, чем отчаянно прижиматься к теплому телу той, что растит нашего ребенка в ледяной утробе ненависти.

Но, увы, я все-таки бог.

Боги должны быть выше выбора.

Всегда еще остается мой брат с его шепотом – последнее средство, если мне не удастся убедить мою маленькую принять горькую правду об испорченности смертных.

А до тех пор я буду балансировать.

– Я чувствую напряжение твоих мышц, ничего не ведающих о том, как далеко могло зайти предательство Орли. – Я положил ладонь на затылок Ады, притянул ее к себе для поцелуя, потом прижал губы к ее уху: – Ты когда-нибудь спрашивала себя, почему там, в лесу, на нас обрушилось целое войско? Любопытно, согласна? Как будто они ждали, что мы появимся именно в этот день.

Ее желудок сжался, взгляд уткнулся мне в грудь, палец заскользил по пушистому рукаву. Она размышляла. Взвешивала. Пыталась найти оправдание злодеяниям смертных.

Потом ее голубые глаза нашли мои.

– Папа говорил мне, что первосвященник Декалон велел созвать ополчение в каждом городе и деревне. Ты можешь ошибаться.

Да, могу, но это не делает предательство Орли менее серьезным. По крайней мере, старуха могла бы сыграть более важную роль в восстановлении моей жены, помогая мне сдержать слово, потому что я обещал Аде ребенка.

Нет, предательница не сделает меня клятвопреступником.

– Разве она не покидала Бледный двор много раз? – спросил я, поглаживая живот Ады. – Не обходила рынки и таверны?

Прилив крови – по моему приказу – согрел вены Ады, и она уставилась на старуху:

– Ты сообщила людям о наших планах, о нашей поездке? И это стоило мне ребенка?

Орли быстро-быстро замотала головой и с дрожью в голосе проскулила:

– Нет, девка. Вовсе нет.

– Может, и так… А может, и нет. – Я положил руку на поясницу жены. Нужно было действовать, пока гнев ее не утих. – Такова участь всякого лжеца – ему никогда уже не поверят. Иди. Скорми свое тело моему трону.

Но Ада все-таки воспротивилась.

– Нет.

Нет?

Желваки заходили на моих скулах, губы приоткрылись, словно желая воззвать к богу Шепота. Если моя маленькая не может смотреть, как женщина, которая предала ее, понесет должное наказание, то как она сможет сидеть сложа руки, наблюдая за резней…

– Я хочу видеть, как трон поглотит ее. – Слова Ады мигом пресекли все мои мысли и тревоги. – Она знала, что у меня были признаки беременности. О, я никогда не забуду тот взгляд, которым она наградила меня в тот день.