Королева праха и боли

– Все эти три дня. – Уголки его губ чуть приподнялись и тут же опустились, как будто он сомневался, может ли позволить себе хотя бы намек на улыбку. – Я хочу, чтобы мы все начали заново. Ты простишь меня?

Борясь с остатками гнева, я заставила себя расслабиться, опустила голову на его грудь. Я всего лишь смертная… Мертвая смертная. Так как же я могу устоять перед исходящей от Еноша волной жара – после бесконечных недель терзавшего меня холода, а тем паче перед весьма проникновенными извинениями бога?

– Я подумаю.

Он ухмыльнулся:

– Упрямая женщина.

– Высокомерный бог, думающий, что несколько красивых фраз заставят женщину вот так запросто взять и с легкой душой простить его.

– В тебе нет ничего простого, Ада, ничего легкого, но ты, черт возьми, сто́ишь всех моих проблем, – выдохнул Енош мне в ухо, вновь даруя ощущение собственной ценности, как умел только он. – Я осознал много своих ошибок, когда Ярин… все подтвердил.

Грудь моя дернулась от неожиданного всхлипа, но я проглотила его. Пусть гниет среди разбитых надежд и желаний.

– Этого достаточно, – повторял мой разум, словно молитву. – Все хорошо, все только к лучшему.

И все же короткое рыдание вырвалось на свободу вместе со словами:

– Я хотела этого ребенка.

– Я тоже. – Енош обнял меня, успокаивая. Наверное, ожидал, что я заплачу, хотя я изо всех сил сдерживалась. – Мне много о чем приходится сожалеть, но то, что я подвел вас обоих, тяготит меня больше всего. Я не знаю, как быть мужем, а еще меньше разбираюсь в том, как быть отцом. И все же я понимаю, что у меня не получилось ни то ни другое.

Душа моя снова затрепетала, потревоженная словами не бога, но униженного мужчины. Неужели это и вправду Енош? Или я все еще сплю?

Я приподнялась повыше, внимательно рассматривая и оценивая колебания его темных бровей, изгиб его губ, прямизну носа. Он был по-прежнему раздражающе красив, этот чертов ублюдок, но что-то все-таки изменилось.

Что именно? Глаза?

Да.

Они остались все такими же серо-стальными, но предвестие бури в глубине радужек словно бы улеглось. Осталась лишь зияющая, переполненная эмоциями бездна, в которую я могла вглядываться.

И он позволял мне это.

Енош не отворачивался, не ухмылялся, не приподнимал презрительно бровь. Я смотрела прямо в лицо своего мужа-бога, замечая тонкие морщинки в уголках его глаз, мельчайшие изъяны в его совершенстве… и боль потери, так похожую на мою.

Он тоже потерял ребенка.

Дважды.

По крайней мере, в своем сердце.

Енош поднял руку, провел пальцем по моему лбу, пригладил бровь, наверное, взъерошившуюся из-за того, что я прижималась к его груди.

– Что видит моя жена?

– Тебя. – Прекрасного и ужасного, нежного и жестокого. – Мне жаль, что тебе пришлось узнать о Ньяле и ребенке вот так. Я знаю, ты любил ее.

– Я так думал, но… – На миг его лицо исказилось, а взгляд устремился в пространство. Енош погрузился в старые воспоминания. – Ничто из того, что происходило раньше, не может сравниться с тем, что я чувствую к тебе. Что заставляет меня задуматься, любил ли я ее – или же свое представление о семье, детях, жизни, которое она олицетворяла. В конце концов, этот надменный дурак не сумел внушить ей любовь. Может, богов и нельзя любить, их следует лишь ненавидеть, или поклоняться им, или бояться их.

Я едва сдержала улыбку.

– А вдруг ты просто не смог завоевать ее сердце потому, что оно уже принадлежало другому.

Он мигом вернулся в настоящее, отбросив воспоминания, и пристально уставился на меня:

– Когда ты впервые появилась на моем дворе, твое сердце принадлежало кому-нибудь?

– Нет.

– Хорошо. – Он рывком сел и потянул меня за собой, так что мы оба привалились к костяной стене. – Я хочу тебе кое-что показать, но сперва нам нужно тебя одеть, чтобы тебе было тепло.

– Одеть. – Я невольно содрогнулась. – А что с Орли?

– Ничего такого… Пока. – Он встал с кровати и, взяв меня за руку, помог подняться. Ноги его уже обтянули бриджи. – Я мог либо заняться ее наказанием, либо присматривать за тобой, ну я и выбрал последнее.

– Это, должно быть, потребовало от тебя большого самообладания.

– Вовсе нет. Два века я впустую потратил на ненависть и гнев и больше не намерен уделять прошлому внимания – сверх необходимого. Кое о чем надо, конечно, позаботиться… Но потом я хочу жить в мире.

– Что ты с ней сделаешь?

Енош на секунду замешкался с ответом, глядя на меня сверху вниз.

– А что ты хочешь, чтобы я сделал?

Вплети ее в свой трон.

Слова, из ниоткуда появившиеся на моем языке, оказались горькими и незнакомыми, так что я проглотила их. Заслужила ли Орли наказание? Да. Но ее предала та, кого она любила, кого пыталась защитить. Должно это как-то смягчить суровость кары?

– Наказания – твоя стихия, не моя. И кстати, раз уж речь зашла о трупах, именно лорд Тарнем помог пролить свет на те события – в обмен на мое обещание.

– Обещание чего?

– Ну… – Я на миг задумалась. – Что я пролью свет на те события.

– Так ты и сделала, сдержав, как всегда, свою клятву.