Королева ночи

Такое оружие служило больше для того, чтобы подчеркнуть статус владельца, его знатность и богатство, а заодно подрезать заусеницу на пальце, или срезать нитку. Обычно его любили юноши из знатных семей, собирающиеся пойти на службу к королю. Тот с охотой брал всех, так как любил сражения, поэтому наше королевство не вылезало из войн с соседями.

Ничего хорошего простому люду это не давало, молодых ребят забирали в армию, немного гоняли в военных лагерях, чтобы могли отличить копье от меча и… вперед в бой!

Возвращалась примерно половина, и для нормальной жизни не очень пригодная, особенно первое время, потому что они всегда были готовы схватиться за нож, чтобы защитить свои понятия о чести. Бывало и убивали, да и дрались не щадя никого.

В городе имелось только одно место, где им всегда были рады — городская стража. Там буйный вояк нрав шел горожанам только на пользу.

Таким когда-то был мой отец, он тоже прошел войну, возможно поэтому был так безжалостен ко мне. Но стоит ли об этом говорить? Моя семья — дело прошлое.

А сейчас мне нужно купить все необходимое для дороги и исчезнуть из этого города как можно быстрее, пока отец не придумал для меня другого наказания.

Я повертел в руках очередной кинжал.

Надо ли говорить, что всего один камень в оправе стоил больше того, что мне удалось бы заработать за всю жизнь?

Боевое оружие я так и не увидел, хоть прошел всю рыночную площадь.

О том, что выставляли на продажу деревенские кузнецы даже говорить не стоило, эти о настоящем оружии ничего не знали. Меч не плуг, а копье не вилы — для хорошего оружия нужны особые умения и знания, недаром лучшими оружейниками становятся те, кто в свое время повоевал и поэтому знает цену хорошему мечу, луку, или копью.

А стоит настоящее оружие дорого — обычно жизнь. Если твой меч сломан в бою, то никто не станет ждать, пока ты найдешь себе новый, а просто воткнет тебе в грудь что-нибудь острое.

Я бросил взгляд на то, что сельчане выложили на дерюгу возле своих обозов и тяжело вздохнул — такими ножами даже хлеб не нарежешь.

Обойдя рыночную площадь, направился вверх по улице, уже не глядя на оружейные лавки, которых здесь было много — с моими медяками туда не стоило соваться, хоть там встречались достойные образчики мечей и кинжалов.

Взглянув на солнце, я решил, что уже довольно поздно, отец должен заниматься на плацу, тренируя новобранцев, братья рядом с ним, помогая и наставляя тех, кто впервые в руки взял алебарду — оружие стражей. Кстати, довольно опасное оружие в умелых руках, помесь копья и боевого топора, я видел как людей таким оружием разрубали надвое.

Вероятнее всего дома остались только сестры, которых я и собирался уговорить, отдать мне старый меч, что валялся у нас на чердаке.

Отец получил его в награду за свое геройство в бою давным-давно, но никогда не носил, он не подходил ему по балансу и был для него слишком мал, а вот для моей руки это оружие было в самый раз.

Поэтому оглядевшись, нет ли поблизости кого-то из товарищей отца — стражей, я отправился к дому, дожевывая краюху, что дал мне трактирщик, по-прежнему не понимая, почему тот решил пожалеть меня. Не из-за пустяшного же долга?

Я еще раз огляделся, улица была пустынна, только вдалеке ученик кожевенника бежал с кипой кож, убедившись, что никого поблизости из стражей нет, аккуратно постучал в мощную дубовую дверь.

Как и ожидалось, дома оказались одни сестры, рассмотрев меня из окна второго этажа, они отказались впустить меня внутрь.

Жили мы в старом двухэтажном доме, сложенном из массивных валунов, скрепленных раствором так, что за столетия все это стало единым монолитом. Входные двери были массивными, укрепленными металлическими полосами, выломать такие не просто, почти невозможно. Окна на первом этаже выходили в небольшой внутренний дворик, ворота в него были всегда закрыты и укреплены так же, как и двери.

На улицу смотрели только окна второго этажа, да и те на ночь закрывались крепкими обитыми железом ставнями.

Не дом, а крепость, отец ожидал всю жизнь войну, которая придет в наш город и поэтому укреплял его постоянно.

Мне пришлось вести переговоры с сестрами, задрав голову вверх, и оглядываясь по сторонам, опасаясь, что нас кто-то услышит. Кричать приходилось довольно громко.

Как бы я не уговаривал, сестры впустить меня внутрь не решались, а может, просто не хотели — они меня тоже не очень-то любили.

Узнав, что мне требуется меч, который не представляет для нашей семьи никакой ценности, они согласились его отдать, а заодно мой юношеский кинжал, который когда-то выковал для меня кузнец стражей.

Он был маловат, но в качестве метательного ножа и зубочистки вполне мог пригодиться, к тому же у него имелось одно несомненное достоинство, это оружие было выковано из хорошей стали.

После долгих уговоров мне сбросили все, что я просил, через окно второго этажа, заодно предупредив, что если сегодня же не уберусь из города, то завтра на меня начнется настоящая охота.