Последние события все в нем глубоко перевернули. Это был уже не тот прежний Данте Тревани. Он вдруг с особой остротой понял, что может потерять больше, чем воздушные замки, лелеемые его честолюбием. Он стоял перед лицом грозно надвигавшейся опасности. В голове у Данте неожиданно пронеслось, что с новой дьявольской игрушкой – кольтом – он пока еще не был на «ты» и вряд ли его навыков хватит, чтобы одолеть восьмерых бандитов. Если он погибнет в трудной схватке, он оставит Глориану на растерзание ковбоям и позорно не выполнит единственной ее просьбы – помочь вступить во владение землями, доставшимися ей от отца.
И когда душа Данте встретится с душой Джона Ди в загробном мире, астролог будет с насмешкой говорить, что и здесь дар провидения ему, Джону Ди, не изменил и он был прав, препятствуя женитьбе Данте на Елизавете.
– Черт с ним, с этим Ди. – Мистер Блу с удивлением смотрел на него, открыв рот, но у Данте совершенно не было времени что-то ему объяснять. – Да и с английской короной тоже. Распрягите Близзара, мистер Блу, но оставьте повод, – приказал Данте. – Мне он сейчас понадобится.
С этими словами он передал вожжи индейцу и подошел к фургону. Глориана и Мод стояли у его стенки, прижавшись друг к другу и не спуская глаз с приближающихся всадников – так застывший без движения, завороженный олень смотрит на несущегося навстречу волка. Прежде чем они успели воспротивиться его намерениям, Данте сгреб по одной миниатюрной женщине себе под мышки и поднялся с ними через распахнутую дверь в фургон. Он захлопнул дверь снаружи, накинул щеколду и закрыл ее крепким клином, который, видно, послал ему сам Бог: его вырезы так точно пришлись по щеколде, словно были специально для этого сделаны.
Женщины яростно барабанили кулаками в стенки фургона, заглушая топот приближающихся лошадей, и кричали при этом так пронзительно, что такого шума, подумал Данте, не подняла бы и тысяча кошек, запертых в фургоне. Он вздохнул. Чего только ему не приходилось делать, чтобы скрыть присутствие Глорианы от чужих глаз!
– Глориана! – крикнул он, перекрывая их крики, чтобы привлечь ее внимание. – Я оставил вам свой меч. Перережьте друг друга, если понадобится.
Напоминание о предостережении шерифа Оуэнса заставило их замолчать, но благословенная тишина длилась не больше минуты. Данте постоял, опершись рукой на дверь фургона. Ее сотрясание под кулаками женщин отзывалось в самой глубине его сердца. Он с трудом подавил желание распахнуть настежь дверь и схватить Глориану в объятия, чтобы защитить ее собственным телом, не доверяя хлипким стенам фургона.
Он шагнул от фургона к мистеру Блу, чтобы взять из его рук повод Близзара, и вскочил на спину встревоженному жеребцу. Животное было прекрасно обучено. Ни его волнение, вызванное приближением других лошадей, ни недовольство тем, что его держали в такой момент на привязи, не помешали ему мгновенно подчиниться твердой воле седока. Данте отъехал в сторону, так, чтобы фургон оказался вне поля обстрела на случай, если одновременно в него нацелятся все восемь бандитских пистолетов одновременно.
Волнение Данте нарастало. Внезапно эта благородная цель – защита прекрасной женщины от врагов – вот так, вооруженным отличным кольтом, верхом на породистом скакуне – показалась ему подарком судьбы. Близзар, прядая ушами и радостно трепеща под седоком, понесся вперед во весь опор, пока Данте не остановил его, чуть не врезавшись в приближавшийся гурт низкорослых лошадей. Он с облегчением отметил, что ковбои на этих лошадях были вовсе не какими-то чудовищными выродками, скотами, а обычными людьми на обыкновенных лошадях и вовсе не гомиками – волосы у всех были короткими. Близзар попытался взвиться от переизбытка сил, но Данте с трудом его осадил, понимая горячность своего подопечного. Было бы нелепо поднять перед этими людьми на дыбы всхрапывающего Близзара, и Данте с присущим ему мастерством унял жеребца.
«А ведь это могло бы стать своего рода эхом истории», – подумал Данте, вспоминая рассказ о том, как Кортес высадил своих конкистадоров на берегу Новой Испании. Шестнадцати всадников и нескольких аркебуз оказалось достаточно, чтобы одержать победу над тысячами аборигенов. С таким историческим прошлым за спиной один человек на одной лошади и с одним револьвером, возможно, смог бы одолеть восьмерых.
Но, по-видимому, никакой храбрости в данном случае не требовалось вообще, потому что незнакомцы придержали своих лошадей и просто смотрели на него с любопытством, лишь слегка окрашенным враждебностью. Ни один из них не нацелил оружие на Данте, как будто это никому из них и в голову не пришло, настолько ковбои были уверены в своем численном превосходстве.
– Вы заехали на территорию частного владения, приятель, – проговорил человек, который, как понял Данте, был их главарем.
– Это земля моей дамы, и я прикончу каждого, кто попытается посягнуть на ее собственность.