Король воронов

Старший и самый естественный сын Ниалла Линча стоял в своем доме в городе Александрия, штат Вирджиния, прислонившись лбом к стеклу, и смотрел на тихую утреннюю улицу. Урча, начали появляться первые машины, квартал только-только просыпался.

Диклан держал в руке мобильник. Телефон звонил.

Он был массивнее, чем рабочий телефон, которым Диклан пользовался во время практики у Марка Рэндалла, прирожденного политика и сущего убийцы на поле для гольфа. Для дел, связанных с отцом, Диклан намеренно выбрал модель иной формы. Он не хотел, роясь в сумке, случайно схватить не тот мобильник. Не хотел, нащупав его на тумбочке посреди ночи, заговорить запросто не с тем человеком. Не хотел дать Эшли неправильный телефон. Всё, что он мог сделать – это напомнить себе, что паранойя, точнее осторожность, когда речь шла о делах Ниалла Линча, не бывала лишней.

Но этот телефон не звонил уже несколько недель. Диклан думал, что наконец всё закончилось.

И вот он зазвонил.

Диклан долго спорил сам с собой, что опаснее – ответить или проигнорировать звонок.

Потом он напомнил себе, что он уже не Диклан Линч – выскочка, старающийся втереться в доверие, а Диклан Линч – сын Ниалла Линча и обладатель стальной хватки.

Телефон звонил. Диклан ответил.

– Линч слушает.

– Считайте, что я звоню из вежливости, – сказал голос в трубке.

На заднем плане играла музыка – завывал какой-то струнный инструмент.

Какая-то тонкая и злая жилка натягивалась и ослабевала на шее у Диклана.

Он сказал:

– Не думайте, что я поверю, будто другой причины нет.

– Ничего подобного я и не думаю, – ответил голос на другом конце.

Он звучал отрывисто и чуть насмешливо, с акцентом, обязательно в сопровождении какой-нибудь музыки. Диклан знал свою собеседницу только как Сондок. Она покупала мало артефактов, но когда покупала, то без особых страстей. Условия были ясные: Диклан выставлял магической предмет, Сондок предлагала цену, он передавал артефакт, и они расставались до следующего раза. Диклану ни разу не показалось, что его могут по чьему-то капризу запихнуть в багажник машины, и, лежа там, он будет слушать, как убивают Ниалла. Или что на него наденут наручники и заставят смотреть, как обшаривают родительское гнездо. Или что изобьют до бесчувствия и оставят полумертвым в комнате школьного общежития.

Диклан ценил все эти мелочи.

Но доверять нельзя было ничему.

Осторожность, а не паранойя.

– В Генриетте ситуация очень нестабильная, – сказала Сондок. – Я слышала, она перестала быть вотчиной Гринмантла.

Нестабильная, да. Подходящее слово. Некогда Ниалл Линч продавал свои «артефакты» покупателям со всего света. Каким-то образом их круг сузился до Колина Гринмантла, Ломоньера и Сондок. Диклан предполагал, что это было сделано в целях безопасности, но, возможно, он преувеличивал благоразумие отца. Возможно, всех остальных Ниалл просто оттолкнул.

– Что еще вы слышали? – спросил Диклан, не подтверждая и не отрицая.

– Приятно знать, что вы мне не доверяете, – ответила Сондок. – Ваш отец слишком много говорил.

– Мне не нравится ваш тон, – заметил Диклан.

Его отец действительно говорил слишком много. Но право признать это оставалось за Линчами, а не за какой-то корейской любительницей нелегальных магических древностей.

Музыка на заднем плане виновато взвыла.

– Да, я грубо выразилась. Говорят, кто-то еще торгует магическими вещицами в Генриетте, – сказала Сондок.

Нервы на шее у Диклана ослабли.

– Это не я.

– Я этого и не предполагала. Я же сказала, что звоню из вежливости. Я подумала: вам, наверное, стоит знать, что к вашим дверям подбираются волки.

– Сколько волков?

Музыка запнулась и заиграла вновь.

– Возможно, целые стаи.

Не исключено, что они узнали про Ронана. Пальцы Диклана крепче сжали телефон.

– А вы знаете, отчего они воют, сонсэним?[2]

– М-м, – отозвалась Сондок.

Этот выразительный звук означал следующее: она поняла, что Диклан подлизывается, но не собиралась возражать.

– Секрет совсем недавний. Я позвонила в надежде на то, что позволю вам выиграть немного времени и что-то предпринять.

– А что, по-вашему, мне следует предпринять?

– Вряд ли я вправе давать советы. Я вам не мать.

Диклан сказал:

– Вы знаете, что у меня нет родителей.

Музыка шептала и вздыхала. Наконец Сондок повторила:

– Я вам не мать. Я просто еще один волк. Не забывайте этого.

Диклан оттолкнулся от окна.

– Простите. Это невежливо с моей стороны. Я благодарен вам за звонок.

Мысленно он перебирал худшие сценарии.

Увезти из Генриетты Ронана и Мэтью – вот что самое главное.

Сондок сказала:

– Артефакты вашего отца – самые красивые. Я по ним скучаю. Он был непростым человеком, но душа у него, мне кажется, была прекрасная.

Она представляла, как Ниалл Линч роется в кладовках, подвалах, чужих коллекциях, осторожно отбирая предметы. Диклан представлял себе нечто более близкое к истине: отца, спавшего в Амбарах, в номерах гостиниц, на кушетке, на заднем сиденье «БМВ», который сейчас принадлежал Ронану.

– Да, – сказал Диклан. – Да, я тоже так думаю.

29

Сон – урывками. Завтрак – мимо. Уроки – есть.