Король воронов

Адам прищурился. Он слегка косил? Или как это называется, когда глаза у человека не смотрят в одном направлении?

Адам моргнул.

Нет, всё нормально. Это холодный зеленый свет сыграл с ним шутку. Он придвинулся ближе, чтобы посмотреть, нет ли красноты в уголке.

Глаз определенно косил.

Адам моргнул – косоглазие исчезло. Моргнул – и оно появилось. Оно напоминало скверный сон – не кошмар, а просто неприятный сон, когда собираешься надеть носки и вдруг понимаешь, что они не налезают тебе на ноги.

Пока он рассматривал себя в зеркало, левый глаз вдруг, независимо от своего соседа, медленно обратился к полу.

Картинка поплыла и вновь прояснилась, когда правый глаз взял управление на себя. Адам дышал неровно. Он и так уже оглох на одно ухо. Он не мог лишиться еще и зрения на один глаз. В этом тоже был виноват отец? Какое-то отсроченное последствие удара по голове?

Глаз медленно закачался, как стеклянный шарик в банке с водой. В животе у Адама возникло ощущение ужаса.

Ему показалось, что тень одной из кабинок изменилась.

Он обернулся. Ничего. Ничего.

«Кабесуотер, ты со мной?»

Адам снова повернулся к зеркалу. Теперь левый глаз медленно двигался кругами, назад и вперед, вверх и вниз.

У Адама всё сжалось в груди.

Глаз смотрел на него.

Адам, спотыкаясь, отступил от зеркала и захлопнул глаз рукой. Спиной он врезался в противоположную стену и застыл, хватая воздух ртом, напуганный, бесконечно напуганный. В какой помощи он нуждался и к кому мог обратиться?

Тень над кабинкой действительно менялась. Из квадратной она становилась треугольной, потому что… о боже… дверь кабинки открывалась.

Длинный коридор, ведущий наружу, казался галереей ужасов. Из кабинки лилась тьма.

Адам сказал:

– Кабесуотер, ты мне нужен.

Тьма растекалась по полу.

Адам думал только о том, что нельзя позволить ей коснуться его. Представлять ее на своей коже было страшнее, чем видеть в зеркале собственный бесполезный глаз.

– Кабесуотер. Защити меня. Кабесуотер!

Послышался звук, похожий на выстрел – Адам метнулся в сторону, – и зеркало раскололось. По другую сторону стекла зажглось неизвестно откуда взявшееся солнце. К стеклу прижимались листья, словно к окну. Лес шептал и шипел в глухом ухе Адама, вынуждая его искать проход для Кабесуотера.

В нем вспыхнула благодарность, которую было так же трудно вынести, как и страх. Если сейчас с ним что-нибудь случится, по крайней мере, он будет не один.

«Вода, – сказал Кабесуотер. – Вода, вода, вода».

Добравшись до раковины, Адам открыл кран. Оттуда хлынула вода, пахнущая дождем и камнями. Он протянул руку и сунул в сливное отверстие затычку. Похожая на чернила тьма текла к нему, она уже почти достигла ботинок.

«Не давай ей коснуться тебя…»

Он вскарабкался на раковину в ту секунду, когда тьма достигла подножия стены. Адам знал, что она полезет за ним. Но тут наконец вода наполнила раковину до краев и хлынула на пол. Беззвучная, бесцветная, она смыла черноту и понесла ее к сливному отверстию в полу. Остался только обычный светлый бетон.

Даже после того как тьма исчезла, Адам ждал еще целую минуту. Вода лилась, и у него промокли ботинки. Потом он слез с раковины, набрал пахнувшую землей воду в ладони и плеснул себе в лицо, на левый глаз. Снова и снова, еще и еще, еще и еще, пока не прошла усталость. Пока он не перестал ощущать собственный глаз. Когда Адам посмотрел в зеркало, это был всего лишь глаз. Всего лишь его лицо. Не было ни второго солнца, ни жутко катающегося зрачка. Капли рек Кабесуотера висели на ресницах Адама. Кабесуотер бормотал и стонал, внутри Адама разворачивались лозы, в глазах пятнами вспыхивал свет, камни прижимались к ладоням…

Кабесуотеру понадобилось слишком много времени, чтобы прийти на помощь. Всего лишь пару недель назад с крыши на голову Адаму свалилась груда шифера, и Кабесуотер мгновенно бросился на выручку. Случись это сегодня, Адам бы погиб.

Лес шептал ему что-то на языке, который представлял собой смесь образов и слов, и Адам понял, почему Кабесуотер так медлил.

Что-то напало на них обоих.

14

Как верно заметила Мора, временное исключение – это не каникулы, поэтому вечером Блу, как обычно, отправилась в «Нино». Хотя солнце на улице жарило изо всех сил, в ресторане царил странный полумрак – из-за грозовых туч, висящих на западе. Под столиками с металлическими ножками лежали серые бесформенные тени; трудно было понять, пора включать лампы, висевшие над каждым столиком, или еще нет. Впрочем, решение могло и подождать: в ресторане не было ни души.

Поскольку ничто не занимало мыслей девушки, кроме выметания пармезана из углов, Блу думала про Ганси, который пригласил ее на сегодняшнюю вечеринку в тогах. Как ни странно, Мора настоятельно посоветовала ей пойти. Блу сказала, что вечеринка в Агленби противоречит всем ее убеждениям. Мора уточнила: «Ученики частной школы, которые используют случайные куски ткани, чтобы смастерить себе костюм? По-моему, твоим нынешним убеждениям это вполне соответствует».

Шух, шух. Блу агрессивно мела пол. Она чувствовала, что склоняется к самоанализу, и ей это не нравилось.