Король в жёлтом

– Да, я жду, – пробормотал кто-то позади него. – Голодный, больной, замерзший. Жду. Неужели это вылазка! Они идут с радостью. Нужно голодать? Они голодают. Им некогда сдаваться. Они герои, эти парижане, ведь так, Трент?

Американский врач выглядывал с парапета моста.

– Есть новости, доктор? – машинально спросил Трент.

– Новости? Я ничего не знаю, – сказал доктор. – У меня на это нет времени. Что тут за толпа?

– Говорят, Луарская армия дала сигнал на Мон-Валерьен.

– Бедняги, – доктор на мгновение огляделся вокруг, а затем сказал: – Я так спешил, так торопился. Не знаю, что делать. После последней вылазки у нас работали пятьдесят машин скорой помощи. Завтра будет еще одна вылазка. Я хотел бы, чтобы вы, ребята, приехали в штаб. Нам могут понадобиться добровольцы. Как поживает мадам? – резко добавил он.

– Ну, – ответил Трент, – с каждым днем она все больше нервничает. Сейчас мне нужно быть рядом с ней.

– Позаботьтесь о ней, – сказал доктор. Бросив острый взгляд на толпу, он добавил: – Мне нужно идти. Спокойной ночи! – и поспешил прочь, бромоча: «Бедняги!»

Трент перегнулся через парапет и вгляделся в черную воду, бурлящую под арками моста. Река стремительно несла какие-то темные глыбы, они со скрежетом бились о каменные пирсы, переворачивались и скрывались во тьме. На Марне пошел лед. Пока он стоял, глядя в воду, чья-то рука легла ему на плечо.

– Здравствуйте, Саутуорк, – воскликнул он, оборачиваясь. – Что вы тут делаете?

– Трент, я должен вам кое-что сказать. Бегите отсюда, не надейтесь на Луарскую армию, – и атташе американской миссии взял Трента под руку и повел его в сторону Лувра.

– Значит, все неправда! – с горечью сказал Трент.

– Хуже того, мы в посольстве осведомлены обо всем, но не имеем права разглашать. Я не об этом хотел сказать. Сегодня днембыл арестован американец, по фамилии Хартман. Вы его знаете?

– Я знаю одного немца, который называет себя американцем. Его зовут Хартман.

– Так вот, его арестовали около двух часов назад и собираются расстрелять.

– Что?

– Конечно, мы в посольстве делаем все возможное, но доказательства кажутся убедительными…

– Он что, шпион?

– Изъятые у него бумаги – довольно веские доказательства. Кроме того, его поймали на мошенничестве в Общественном продовольственном комитете. Он получал паек за пятьдесят человек, не представляю, как ему удавалось. И утверждает, что американский художник. Мы в посольстве вынуждены считаться с этим. Пренеприятный случай.

– Обманывать людей в такое время хуже, чем грабить церковные кружки, – сердито воскликнул Трент. – Пусть его пристрелят!

– Он американский гражданин.

– Да, о да, – с горечью ответил тот. – Американское гражданство – драгоценная привилегия, особенно когда каждый пучеглазый немец…

Все в нем клокотало от ярости.

Саутуорк тепло пожал ему руку.

– Ничего не поделаешь, нам приходится заботиться и о таком отребье. Боюсь, вам придется опознать в нем американского художника, – сказал он с тенью улыбки в глубоких морщинах на лице и пошел прочь через Кур-ла-Рейн[45].

Трент молча выругался и вытащил часы. Семь часов. «Сильвия будет волноваться», – подумал он и вернулся к реке. На мосту все еще топтались люди, дрожа на ветру. Хмурые, оборванные люди всматривались в ночь, ожидая сигналов Луарской армии. Их сердца бились в унисон с грохотом пушек, глаза загорались с каждой вспышкой на бастионах, их надежда взлетала в небо вместе со снарядами.

Черная туча нависла над укреплениями. Горизонт был затянут пушечным дымом, наплывающим на шпили и облака, ветер нес по улицам солому и рваные листовки, сернистый туман постепенно обволакивал набережные, мосты и реку. Сквозь дымовую завесу продирались вспышки выстрелов, а время от времени в прогалах дыма мелькал бездонный черный свод небес, усыпанный звездами.

Трент снова свернул на Рю-де-Сен. Здесь она была печальной, заброшенной, с рядами заколоченных ставен и унылыми рядами незажженных фонарей. Он немного нервничал, раз или два порывался вытащить пистолет, но крадущиеся фигуры в темноте были слишком слабыми от голода и неопасными. Успокоившись было, он повернул к своей двери, и тут кто-то набросил ему на горло веревку. Они покатились вместе с противником по обледенелой мостовой, Трент яростно пытался разжать петлю на своей шее. Наконец это ему удалось, и он вскочил на ноги.

– Встань! – крикнул он незнакомцу.

Медленно, с большой осторожностью из сточной канавы выбрался уличный мальчишка, с ненавистью глядя на Трента.

– Ах ты щенок! – сердито воскликнул Трент. – Ты закончишь виселицей! А ну дай сюда веревку! – Чиркнув спичкой, он рассмотрел нападавшего. Это был давешний охотник на крыс.

– Гм, так я и думал, – пробормотал он.

– А, так это ты… – сказал бесстыжий мальчишка.

От наглости, возмутительной дерзости оборванца у Трента перехватило дыхание.

– А знаешь ли ты, юный крысолов, – задыхаясь проговорил он, – что воров твоего возраста уже расстреливают?

Ребенок равнодушно поднял лицо к Тренту и ответил:

– Ну стреляй.