Король нищих

Вот почему госпожа де Ла Флот приятно удивилась, когда Мари, прочитав письмо с каменным лицом, снова сложила его и небрежно обмахнулась им, словно веером, прежде чем спрятать в карман платья, по которому затем похлопала с довольным видом…

— Надо мне подумать об этом! Скажем… до весны. Поездки приятнее, когда цветут яблони…

— Не слишком ли ты злоупотребляешь терпением короля, дорогая? Говорю тебе, он в полном смятении. Промедление не пойдет на пользу ни ему, ни тебе.

— Я так не думаю. Не волнуйтесь, бабушка, послание я ему пошлю. Сейчас я должна оставаться здесь. Приказ об аресте герцога Сезара взбудоражил всю округу. Ваш кузен дю Белле даже готовится к обороне Вандома. Разве король ничего не сказал вам об этом?

— Мы обсуждали совсем другие темы, и признаюсь вам, что я, учитывая ваше нынешнее положение, не испытывала никакого желания прибавлять к нашим заботам еще не остывшую тему Сезара и его сыновей. Однако перед отъездом из Парижа я заехала к Вандомам. Герцогиня и ее дочь не имеют известий от Сезара и держатся тише воды ниже травы. Они усердно молятся, но в жалости они не нуждаются. Епископ Лизье, аббат де Гонди, его дядя архиепископ Парижский и даже господин Венсан окружают их своей заботой, ведь никто и не подумает считать гнусным отравителем сына Генриха Великого. Полагаю, что расположение этих достойных людей играет в пользу беглецов. Кардиналу придется с ними считаться…

Госпожу де Ла Флот отвлекло легкое царапанье в дверь. Жаннета, которая слышала, как во двор въехала карета, робко пришла узнать новости. Увидев ее измученное страхом лицо, Мари, обычно очень сдержанная, подбежала к ней и обняла за плечи.

— Перестань себя терзать, Жаннета. Все хорошо. Просто в монастыре Визитации стало одной послушницей больше.

— Послушницей? Но она даже слышать не желала о монастыре! Значит, его светлость Франсуа оказался таким жестоким, что все же отправил Сильви в монастырь! О, бедняжка!

— Она же не навсегда останется там, но сама подумай, что нигде она не будет защищена лучше. И потом, Сильви снова сможет увидеть своего дорогого крестного, который будет ее навещать. Госпожа де Вандом и ее дочь тоже будут приходить к ней, как только решатся выходить из дома…

На самом деле Мари была не так спокойна, как хотела казаться. Она, несомненно, предпочла бы, чтобы Сильви осталась с нею. Париж и, главное, близость начальника полиции тревожили Мари, хотя Сильви и Лафма разделяла преграда, достаточно высокая, чтобы заставить отступиться даже короля и кардинала. И всему помехой было дело Сезара Вандомского. Мари слишком хорошо знала характер Сильви, способной перелезть через стену монастыря, чтобы броситься к ногам королевы, кардинала, любого другого человека в случае, если отец и сыновья Вандомы будут схвачены. В конце концов, оставалось только надеяться, что за этот месяц ничего «^приятного не случится: за это время они переедут в замок Кретей.

Первые — и совершенно поразительные — новости пришли из Вандома. Устроив своего отца Сезара Вандомского в Англии, где он всегда пользовался гостеприимством своей сводной сестры королевы Генриетты, Меркер и Бофор вернулись к себе в сеньорию. Они сделали короткую остановку в Париже и успели за это время получить приказ о высылке в собственные владения с запретом покидать их до тех пор, пока не закончится следствие по делу их отца. Возвратившись в Вандом, братья разъехались: старший отправился в Шенонсо, а Франсуа уединился в Вандоме. Жители города устроили ему восторженный прием.

Мари, сгоравшая от любопытства и нетерпения, не могла усидеть на месте. Уложив свой багаж, легкий, но все-таки вмещавший две смены платьев, она села на лошадь и в сопровождении Жаннеты и двух конюших направилась в Вандом.

Она думала, что найдет Франсуа объезжающим свой город и осматривающим укрепления, но ее ждало разочарование: господин герцог находился в замке, где принимал своих друзей. В их число, по-видимому, входила и госпожа де Монбазон, ибо Мари, въехав на парадный двор, сразу увидела украшенную ее гербом карету. Вряд ли губернатор Парижа сопровождал свою супругу, и от этого настроение Мари омрачилось. Эта любовь, с таким бесстыдством выставляющая себя напоказ, все больше напоминала страсть, а это Мари совсем не нравилось. Но не из-за себя или королевы, у которой теперь были другие заботы, а из-за Сильви: ведь именно Франсуа, сделав один небрежный жест, отправил ее в монастырь…

Мари едва не повернула обратно, но о ее приезде, как только она въехала в городские ворота, тот час сообщили в замок, и герцог де Бофор, приветливо улыбаясь, собственной персоной вышел ей навстречу.

— Это вы, моя милая! Какая неожиданная и огромная радость!

— Столь же неожиданная, как и эта? — шутливо спросила она, показывая на карету де Монбазон правой рукой, тогда как Франсуа целовал ее левую руку.