Король и император

— Это не так. А если они и христиане, то особого сорта, не похожие на других. Не похожие и на мой народ. Видишь ли, приверженцы Мухаммеда, Христа, иудеи — все они воюют друг с другом, притесняют друг друга, но у них много общего. В исламе Христос — один из пророков, бог христиан — то же самое, что наш бог, только он еще и бог сын. Магометане веруют, что Аллах един, как един наш Иегова; подобно нам, они не едят свинину и всякое мясо, из которого не выпустили кровь на землю. Мы одинаковы или были одинаковы. А эти люди совсем другие. В нашего бога они не верят вовсе. А если и верят, то отвергают его.

— Как можно бога отвергать, а распятию поклоняться?

— Я не знаю. Но говорят… говорят, что для этих людей бог Авраама, Исаака и Иакова — дьявол и они делают его изображения лишь для того, чтобы осквернять их. А еще говорят, — Соломон совсем понизил голос, — что раз наш бог для них дьявол, то своим богом они сделали самого дьявола. Не знаю, как они поклоняются ему, какие у них ритуалы.

Но и на Соломона нельзя положиться, размышлял Шеф. Он тоже из людей Книги. В своей сути три великие религии, пришедшие с Востока, — это религии Книги. Различных книг или одной и той же книги с различными добавлениями. Эти люди презирают всех, кто не придерживается их веры. Называют дьяволопоклонниками. Они презирали Шефа с самого начала, он видел глаза гаона, учителя Закона. Раз презирают и его, и Путь, и эту загадочную горную секту, значит у них может быть что-то общее с еретиками.

Женоненавистники, сказала Свандис. Ненавидит ли Шеф женщин? Они не приносят ему счастья, и он им тоже.

Его взгляд устремился вдаль. Дымка рассеялась в солнечных лучах, и в подзорную трубу можно было рассмотреть горизонт. Шеф одну за другой замечал металлические искорки на дорогах, ведущих через горные перевалы. Он вспомнил, как Толман рассказывал об увиденном в полете. Отблески металла, а в самой дали, сказал Толман, большое зарево.

Разум опустел, глаза уставились в пространство, и Шеф ощутил, что его окутывает непостижимая пелена дневной грезы: видение, но более приятное, чем предыдущее, когда он выступал в роли одетого в саван трупа. На этот раз появился его отец.

— Он вырвался, ты уже знаешь. — В голосе отца по-прежнему сквозили веселые нотки, нотки потаенного знания, мудрости, которым Шеф не мог противостоять.

Но появилась и нотка неуверенности, даже страха, словно бог Риг осознал, что высвободил силы, которые при всей своей мудрости не способен держать под контролем.

Шеф ответил отцу без слов, в одних лишь мыслях:

«Знаю, я видел, как ты освободил его. Я видел, как он поднимается по лестнице. Он сумасшедший. Торвин говорит, он разом и отец, и мать чудовищного отродья».

Охваченный недоверием и нежеланием подчиняться, Шеф не стал спрашивать, зачем Риг это сделал.

Перед ним появлялись картины — не с обычной пронзительной ясностью, но словно видимые сквозь несовершенные, мутные линзы подзорной трубы. Голос отца комментировал видения:

— Ты зришь богов, какими они были давным-давно, во времена твоего тезки, первого короля Шефа. Тогда с нами в Асгарде еще был Бальдр. Он был так прекрасен, что все существа, кроме одного, поклялись не причинять ему вреда. И что же сделали боги, мой отец и братья, как они стали развлекаться?