Король и император

Сегодня человек должен был прыгнуть с высокой башни Дома Мудрости. И взлететь!

По крайней мере, так говорили. Всей толпе посчастливится лицезреть этот полет: будет о чем рассказывать детям и внукам. Но с неменьшей радостью зеваки посмотрят и на падение храбреца. Подкрепляясь хлебом и кровяной колбасой, все с одинаковым интересом ожидали любого исхода.

Пение рожков заставило зрителей разбрестись по обе стороны площади, освободив дорогу для вышедших из дворца гостей короля и свиты. Во главе, сразу за отрядом силачей, неистово дующих в сохранившиеся с незапамятных времен гигантские рога зубров, с нарочитой церемонностью выступали два короля — Шеф и Альфред Саксонский. Те, кто не видел их прежде, смотрели на разительно контрастирующие фигуры и замирали в недоумении: кто же из двоих полновластный монарх, а кого только терпят в качестве соправителя, — пока более осведомленный сосед не шептал на ухо подсказку. И действительно, Альфред в своих царственных одеждах выглядел как настоящий монарх: алый плащ поверх небесно-голубой котты, золотой венец на светлых волосах, левая рука величаво возложена на золотую рукоять старинного меча.

Идущий рядом с ним человек тоже носил алые цвета, а его плащ был соткан из такой тонкой шерсти, что казался не менее мягким снаружи, чем со стороны роскошной шелковой подкладки. Но под плащом были простые сермяжные штаны и рубаха. Король шел без меча и вообще без оружия, он вышагивал, заткнув большие пальцы за пояс, словно возвращающийся с поля крестьянин. И все же при ближайшем рассмотрении становилось ясно, что это вполне мог быть тот самый человек, которого северяне величали Убийцей Ивара и Убийцей Сигурда, потому что он собственными руками прикончил двух сыновей Рагнара Мохнатые Штаны — Ивара Бескостного и Сигурда Змеиный Глаз, равно как и свейского короля Кьяллака Сильного. А еще разбил под Гастингсом Карла Лысого с его франкскими копейщиками в год Господа нашего 866-й.

Возраст короля приближался к тридцати годам, и он сохранил телосложение кузнеца-оружейника: широкие плечи, могучие руки, длинные ноги и такая узкая талия, что мог бы померяться с женой — будь он женат. Но выглядел король намного старше своих лет. В черных волосах поблескивала седина, особенно заметная на висках и в короткой стриженой бороде. Правую глазницу закрывала черная повязка, а не прикрытая ею плоть была сморщенной и иссохшей. Лоб бороздили морщины. Это были следы затаенной боли, а может, и раскаяния. Поговаривали, что Шеф вышел из схватки с последними Рагнарссонами один-одинешенек, заплатив за победу потерей всех своих друзей. Злые языки заявляли, что его удача осталась на поле битвы, где лежали его мертвые товарищи. Другие, более информированные, утверждали: его удача так велика, что притягивает к себе чужое везенье, и он приносит смерть всем, кто оказывается слишком близко.

Как бы там ни было, король ничем не подчеркивал своего положения и богатства. Он не носил ни короны, ни дорогих украшений, не нуждался в искусных ювелирах. Правда, на руках выше локтей висело с десяток золотых браслетов, незамысловатых и грубо обработанных — видимо, не для показухи, а в качестве своеобразных денег.

Вместе с королями шествовали их приближенные: камергеры, телохранители, оруженосец Шефа, норманнские вице-короли, английские олдермены, стремящиеся находиться поближе к власти. По пятам за Шефом размашистым шагом шел человек, вызвавший уважительный шепоток среди деревенских жителей, — ростом под семь футов и такой сильный, что может запросто швырнуть предмет в двадцать, даже в двадцать пять стоунов весом.

Его голова и плечи возвышались над всеми людьми, кроме разве что самых могучих телохранителей из отборного королевского отряда. Это был викинг Бранд, носящий ныне титул богатыря всей Норвегии, а не только его родного Холугаланда. Уже и до английской глубинки дошли передаваемые шепотом слухи о том, что он родственник горных троллей и свойственник марбендиллов из морской бездны. Лишь немногие знали, что на самом деле произошло, когда за королем шла охота по всему Северу, а расспрашивать мало кто осмеливался.

— Но где же человек, который должен лететь? — взволнованно допытывался сельский житель у своего городского родственника. — Где человек, одетый птицей?

— Он уже в Доме Мудрости со жрецами, — отвечал городской всезнайка. — Боится, что его одежду из птичьих перьев помнут в давке. Идем за королями, и ты сам все увидишь.