Король и император

Шеф обернулся, и его прошиб холодный пот. Двухмачтовики на месте, выстроены в линию, все семь штук. Драккары викингов… Сначала их было пять, потом погибла «Морская свинка» Суммарфугля; значит, сколько осталось? Три. Он пересчитал еще раз. Три.

— Немного погодя галеры вернулись и притащили на буксире эту штуку. Я тоже не мог понять, что это такое, и послал Скарти на «Морском змее» с удвоенной командой гребцов. Он сказал, что обгонит любого грека, будет на море ветер или нет. Я велел опасаться греческого огня, и он обещал быть осторожным. Но не греческий огонь был на сей раз.

Шеф еще раз посмотрел на плот; теперь он смог различить какие-то выпуклости. И было в них что-то знакомое. Очень знакомое.

— Скарти вышел в море, — сказал Бранд, — и стал подходить к плоту. Греки подпустили его поближе, а потом — бац! В воздухе полно камней, «Морской змей» рассыпается, на него налетают галеры…

— Сколько человек мы потеряли? — глухо спросил Шеф.

— Ни одного. Вся команда Скарти родом с Готланда, они плавают как дельфины. А когда сзади полыхнуло, ну и припустили же ребята! Хорошо, что Хагбарт был начеку, он бросил пару ядер в воду перед галерами, и те убрались восвояси.

Да, даже в мареве можно разглядеть на плоту силуэты онагров, не меньше четырех. На плоской поверхности плота им не мешают стрелять мачты, шпангоуты не рассыпаются из-за мощной отдачи — хоть сплошь заставь его катапультами, сколько заблагорассудится. И ведь не Шеф был изобретателем метательных машин — по крайней мере, такой их разновидности, как онагр, он же мул. Мулы раньше были римскими онаграми, заново их создал дьякон Эркенберт. Он не забыл об онаграх, и машины не обманули его ожиданий.

И тут вдруг Шеф понял, почему не сразу распознал катапульты на плоту, хотя они и выглядели знакомо.

Они были закрыты броней. Стальными плитами, подобно тем, что стояли на «Неустрашимом» Шефа.

И в том, как действовали расчеты, тоже было что-то знакомое. Шеф огляделся на ровной поверхности мола, что возвышалась на шесть футов над водой. Они с Брандом могут, презрев свои титулы, просто прыгнуть в воду. Нет ли здесь лесенки, чтобы уцепиться?..

В небе раздался свист, камень звучно ударил о камень, во все стороны полетели осколки, Бранд с изумлением вытирал со лба кровь. Это ядро ударилось о внешнюю сторону каменного мола. Но послано оно было в цель, и этой целью были Шеф с Брандом. А на плоту у противника не меньше четырех катапульт.

Шеф без церемоний столкнул Бранда в воду, под защиту каменной стены, и сам спрыгнул следом. Они бултыхались в теплой воде, а над головами проносились ядра, зарываясь в воду среди рассеянных по гавани лодок. Послышались крики шкиперов, отчаянно старающихся развернуться и уйти под прикрытие каменного мола.

— Итак, в открытое море нам не прорваться, — сказал Шеф. — Мы могли бы выстрелами разогнать галеры, но этот плот для нас то же самое, чем был «Неустрашимый» для наших противников. Маневрировать он не может, но и потопить его нельзя. Бранд, чего они добиваются?

— Я всегда был уверен, что тебя не зря считают сообразительным, — проворчал великан. — Но раз ты спрашиваешь, я скажу: все это необычайно похоже на то, что у некоторых чудаков зовется осадой.

В походном лагере халифа, который медленно и неуклонно вел свои войска на битву с предателями-евреями и северными пиратами-многобожниками, три женщины, сбившись в кучку, тихо переговаривались между собой. Одна была англичанкой: с пепельными волосами и зелеными глазами — красавица в родной стране, любопытная диковинка среди шатров правоверных. Несколько лет назад ее захватили даны и девственной сбыли за сотню золотых дирхемов. Другая была родом из пограничных франкских земель: дочь раба, еще в детстве проданная хозяином, которому понадобились деньги. А третья — черкешенка с далеких восточных окраин исламских земель, уроженка страны, народ которой издревле добывал себе средства к существованию продажей своих женщин, славящихся обликом и искусностью в любви. Подруги разговаривали на принятом в многоязычном гареме жаргоне, в основе которого лежал арабский язык. Этот жаргон, изобилующий иностранными словами, предназначался для того, чтобы скрыть некоторые секреты от вечно подслушивающих евнухов, которые сторожили красавиц.