Корейские мифы

«НАУЧНЫЙ» ОТБОР

Как минимум с Х столетия в Корейских государствах проводились экзамены – «кваго», которые давали право поступить на государственную службу. Но к отбору на госдолжности допускались только лица знатного происхождения. Те, кто не мог похвастаться пышной родословной, могли сдать различные экзамены на иные должности – в том числе и на научные.

И вот мальчик отправился в город. А мать его осталась в деревне и продолжала делать то, что делала всю жизнь – пекла рисовые хлебцы и продавала их. Многие жители окрестных сел и даже небольших городов приезжали к ней специально затем, чтобы купить эти самые хлебцы – такие они были вкусные, пышные и красивые. Но чем бы ни занималась женщина, она не переставала думать о своем сыне. Как он живет в городе, не болеет ли, чему успел научиться за то время, что провел вдали от родного дома?

Так прошло несколько лет. И вот однажды мать услышала на пороге дома шаги. Она подошла к двери, открыла ее и увидела своего дорогого сына. Он собрался было обнять мать, но она, не двигаясь к нему навстречу и даже не пытаясь поцеловать его, спросила:

– Почему ты явился домой раньше времени?

– Мама! – воскликнул сын. – Я шел из города несколько дней и очень устал. Пожалуйста, накорми меня, дай выспаться, а завтра я обо всем расскажу тебе!

Но мать, преодолевая желание немедленно прижать своего сына к сердцу, сказала ему:

– Ты должен был находиться в учении десять лет. Но этот срок еще не истек. Почему ты явился домой раньше времени?

– Я досрочно изучил все, что должен был, – ответил сын. – И меня отпустили домой. Поэтому я и приехал раньше.

– И ты изучил все иероглифы, которые должен знать образованный человек? – продолжала спрашивать мать.

Йи Хан-чхоль. Путники у водопада. XIX в.

– Да! – радостно сказал парень. – Я знаю все, что нужно!

– Сейчас мы это проверим, – сказала мать. – Доставай бумагу и кисточку, у тебя же должны быть с собой письменные принадлежности? И пиши…

Но как только сын достал из своей сумки бумагу, кисточку и сосуд с тушью, мать погасила в доме свет и сказала:

– Говорят, что, когда человек хорошо знает свое дело, он сделает его даже с закрытыми глазами. Давай испытаем, насколько хорошим учеником ты был. А заодно проверим, насколько хорошо свое дело знаю я. Ты будешь в темноте писать иероглифы, а я в темноте буду печь рисовые хлебцы. А потом сравним, что у нас получилось.

И вот в полной темноте мать и ее сын занялись каждый своим делом: женщина месила тесто и пекла хлебцы, а парень писал вслепую иероглифы. И когда мать зажгла светильник, оказалось, что иероглифы, написанные таким образом, получились кособокими и некрасивыми. А хлебцы, которые пекла женщина, вышли ровными, пышными и ароматными – как всегда.

– Видишь, что тебе есть еще чему учиться? – сказала мать сыну. – Немедленно собирай вещи и иди прямо сейчас обратно в город. И не возвращайся, пока не изучишь свое дело в совершенстве.

– Прямо сейчас? – воскликнул сын. – Не выспавшись, не поужинав и не отдохнув?

– Да, – неумолимо сказала мать. – Прямо сейчас. Вот тебе несколько рисовых хлебцев в дорогу.

Она подвела сына к двери и подала ему его сумку.

И парень отправился обратно; он спотыкался от усталости, дорогу в темноте было трудно разглядеть, а сердце его разрывалось от обиды – как это так, его любимая мать не позволила даже переночевать в родном доме? Неужели она больше не любит его? Как еще можно объяснить столь жестокий поступок?

Но вот он решил посидеть под деревом, отдохнуть немного и съесть хлебец из тех, что мать дала ему с собой. Развязал парень узелок с хлебцами и поразился, какие они ровные, красивые, пышные! Вспомнил он, что мать готовила эти хлебцы в полной темноте, и задумался.

Син Саимдан. Каллиграфия. XVI в.

«А ведь выходит, что моя мама знает свое дело куда лучше, чем я! – подумал он. – Ведь она работала рядом со мной и смогла сделать хлебцы не хуже, чем при дневном свете. А я написал кривые иероглифы и опозорил не только себя, но и своих учителей. Пожалуй, мама права, и мне нужно поспешить на учебу!»

Вскочил он и побежал изо всех сил в город.

А через пять лет снова постучался в дверь родного дома. И когда мать открыла ему, то первым делом спросила:

– Всему ли ты научился, чему должен был?

– Да! – радостно ответил сын. – И могу писать иероглифы хоть с закрытыми глазами, хоть в полной темноте!

Мать задула светильник, и сын начал писать кисточкой на тонкой белоснежной бумаге. И когда свет зажгли снова, оказалось, что иероглифы, написанные молодым человеком, ничуть не хуже тех, что он обычно пишет при свете дня.