Кордон

Голос рассказчика потонул в хохоте. Завойко остановился, с улыбкой покачал головой. Нго порадовало веселое настроение людей: там, где юмор, робости нет. Задорный и шутливый тон на батарее задавал сам командир — Дмитрий Максутов. Все у него были бодры и жизнерадостны. Лейтенант начал рассказывать, как в 1812 году русская баба с вилами выехала из леса верхом на французе. Умный командир батареи умело, с шуткой, исподволь, внушал солдатам и матросам, что перед чужеземцем робеть русскому воину непристойно, и когда дело дойдет до решительной схватки, до рукопашной, то пикто не устоит перед российским чудо-богатырем.

Увидев губернатора, Максутов доложил, как и в обычное время, что «на батарее происшествий не произошло».

Взбодренные артиллеристы выглядели молодцевато. Тут же находились и мальчишки-каитонисты. Василий Степанович узнал среди них Федьку Матросова.

— Ну, как, вояка, себя чувствуешь? Штанишки, вижу, мокрые, — шутливо сказал он.

Федька, не поняв намека генерала, посмотрел на забрызганные водой штанины, улыбнулся:

— Торопился я и ковш расплескал.

— Ну, если из ковша, то ничего, — тем же тоном произнес губернатор.

Артиллеристы рассмеялись, и Федька понял шутку.

— А тут сухие, — сказал он и повернулся к генералу спиной. — С чего бы я их мочить-то стал?

— Мало ли с чего! — подхватил Завойко. — В тебя из пушек ведь палили…

Перед началом минувшего боя унтер-офицер с рыжими усами завел кантонистов в дальний отсек, сунул им пучок пакли, велел натолкать в уши и строго-настрого наказал никуда не выходить, пока не выпустит их сам. Минутой позже этот же унтер-офицер втолкнул в отсек попа Георгия и плотно прикрыл дверь. Не успели мальчишки и священник расположиться, как грянул гром, вздрогнули стены, сверху посыпалась земля. Федька спрятал голову между колен, остальные кантонисты шарахнулись к священнику. Сбившись в кучу, они жались к нему со всех сторон и в страхе ждали, что будет дальше. Отец Георгий запричитал:

— Отче наш, иже еси на небеси. Да освятится имя твое! Да придет царствие твое… Во веки веков — аминь!

Гром пушек повторился. Потом еще и еще ударили орудия батареи. Отсек вздрагивал, трясся, сверху со стен ссыпалась земля. Федька не услышал плача, он его почувствовал. Захныкал двенадцатилетний Семка Теткин. Отвернув лицо в угол, он тер глаза кулаками, его плечи мелко дрожали.

Федька, преодолевая робость, поднялся с пола и приоткрыл дверь.

— Не искушай судьбу, раб божий! — запротестовал священник. — Затвори дверь. Оная спасет тебя, сын малый, от напасти лютой.

Федька, упрямо сжав губы, не отходил от двери. Он успел мельком взглянуть на артиллеристов в тот момент, когда раздался выстрел. Дверь захлопнулась.

— Наши здорово бьют французов! — прокричал Федька и присел у выхода с явным намерением еще раз приоткрыть дверь. Эго он сделал через минуту. Семка перестал хныкать. Страх у пацанов начал постепенно переходить в любопытство. Один, второй, третий приблизились к двери. Вот и отец Георгий, поняв, что не сумеет унять мальчишек, скосил бороденку, издали заглядывая в щель. Из приоткрытой двери отсека хорошо было видно одно орудие. А разве не интересно посмотреть на артиллеристов в настоящем деле?!

Орудийная прислуга действовала сноровисто и смело. Кантонисты видели этих солдат на учениях. Правда, тогда

на них приходилось смотреть издали, а тут пушки рядом.

Рыгнув огнем и дымом, орудие откатилось назад. В еще дымящее жерло тотчас же высыпали из картуза порох, засовали паклю, закатили ядро, а за ним — еще пук пакли, утрамбовали прибойником. Дружно потянув на себя канаты, артиллеристы водворили орудие на место. В запальное отверстие насыпали порох. Унтер-офицер с рыжими усами на мгновенье нагнулся к прицелу и, отпрянув, прокричал:

— Пали!

Факельщик метнул к запальному отверстию пальник. Федька, а за ним и все мальчишки зажали ладонями уши и открыли рты. Дверь захлопнулась.

— Здорово! — восхищенно выкрикнул Федька и опять приоткрыл дверь. Помещение заполнилось дымом, как в курной избе.

Увидев потное лицо заряжающего, Федька зачерпнул ковшом из кадушки воду и метнулся к орудию.

— Цыц! Пострел! — цыкнул на него рыжий унтер-офицер и, метнув бешеными глазами, резко показал рукой туда, откуда только что мальчишка выскочил. Федька, расплескивая воду, побежал назад.

Орудийный грохот прекратился так же внезапно, как и возник. Наступила тишина… Артиллеристы, вытирая пот рукавами и подолами рубашек, отошли от пушек. Теперь они с удовольствием прикладывались к холодной воде. Тут уж осмелели и остальные пацаны. Их рубашки замелькали по всем отсекам. Из ковшей и кружек они старательно угощали водой каждого, показывая свою полезность на батарее…

— Дымно у вас, — сказал губернатор. — Славно, вижу, поработали.

— «И дым Отечества нам сладок и приятен», — продекламировал гардемарин Владимир Давыдов. — Могли надымить и больше — заряды берегли.

Завойко молча похлопал его по плечу.