Корабль из ада

Тихонько ступая по камням босыми ногами, Зора подбежала к нему и махнула рукой за занавешенную дверь. Кирк кивнул и последовал за ней, когда она скользнула между тяжелыми занавесями.

Оказавшись в темноте, Кирк невольно напрягся, затем с трудом подавил изумленный возглас.

Черными, такими же черными, как дьявольская шахта, были огромный зал, стены, пол и колонны которого были высечены из черного базальта. Свет исходил лишь от двух золотых жаровен — жаровен в форме змей, из зияющих пастей которых вырывалось жуткое синее пламя. Потоки серого ароматического дыма, крутясь, поднимались вверх, к смутно виднеющемуся в полумраке потолку, а еще странное зловонное свечение исходило от ужасных, нечеловеческих статуй и мертвенно-бледных фресок, которые, казалось, извивались и дрожали, живя своей жуткой жизнью.

И таким же злобным, как фрески, украшавшие его храм, казался Сабан, сидевший, согнувшись, между двумя золотистыми змеями. Желтая, точно пергамент, кожа плотно обтягивала его череп, черные глаза сверкали диким дьявольским светом, так что он казался вампиром, вышедшим из ада.

Напротив жреца стоял Вэнил, молодой правитель Кифа, бледный, смятенный, в сопровождении лишь бородатого Герно с бычьей шеей, казавшегося приземистым гномом среди громадных скачущих теней.

— Путь будет так, — говорил Вэнил. — Теперь, когда Зора... — он вздрогнул, упомянув ее имя, — заплатила за свою неверность, народ станет требовать королевы, чтобы продолжался род владык. Вызови своих духов, сабан, и пусть они скажут, что мне делать.

Тонкая торжествующая усмешка появилась на губах Герно, но Сабан остался бесстрастным. Поднявшись на ноги, он бросил пригоршню порошка в пламя жаровни, и резко пахнущий серый дым повалил гуще, окутав всю сцену колеблющейся дымкой. Сутулый, похожий на мертвеца в своих черных одеждах, Сабан властным жестом вскинул руку.

ЗАЛ ЗАПОЛНИЛА музыка, странная, неземная музыка, сначала пронзительная, точно крики мучимых душ, а потом ставшая глубокой, торжественной, словно далекий звон колоколов. Стенающие трубы изливали серебряный поток мелодии, который подчеркивали пульсирующие лютни и поющие лиры. Несмолкаемой, невыносимой была эта музыка, точно бешеная собака, грызущая острыми зубами нервы слушателей. В ней слышался похоронный звон, отзывающийся эхом из бездонной пустоты, бесконечной пустоты, которую люди называют смертью.

Затем Сабан внезапно заговорил высоким, дрожащим голосом.

— О, духи мертвых! — стонал он. — О души, витающие в бесконечности! Древние правители Кифы! Из безмерного одиночества серых туманов вызываю я вас, из воя пронизывающих ветров за пределами вечного пространства! Именем могущественной Тан, именем Трех Нечестивых Зверей Харкана, силами земли, моря и небес повелеваю я вам! Придите!

Порыв ледяного ветра, казалось, пронесся по залу, замораживая души тех, кто слушал Сабана. Серый дым принялся извиваться, словно от боли, а синий свет жаровен стал еле видимым свечением. Внезапно руки Сабана нырнули в складки его черной мантии и вынули оттуда отвратительную, высохшую, мумифицированную голову ребенка.

— Давно упокоившиеся правители Кифа! — закричал он. — Говорите этими губами, молчавшими целых сто лет! Явите свое присутствие! Я повелеваю вам — говорите!

Тянулась и тянулась долгая секунды тишины. Затем, ужасающе медлительно, шевельнулись высохшие губы мумифицированной головы! Зора задрожала. Низкий голос раздался изо рта мумии!

— Это говорю я, Хафар, основатель Кифа! — сказала она. — Почему вы нарушаете мой покой?

И Сабан ответил:

— Мы хотим услышать твой совет, о, тень, чтобы узнать, кто из женщин должен стать королевой Кифа! Говори же, мертвый, заклинаю тебя! Говори, дух...

Голос Сабана упал до ужасного шепота, а голова мумии выпала из разжавшихся рук и покатилась по полу. Две смутные в полутьме фигуры, одна громадная, угрожающая, другая стройная, бледная и прекрасная, появились возле него из теней.

— Ты призываешь мертвых? — прогремел насмешливый голос Кирка. — Так вот тебе двое, недавно покинувшие мир, ответили на твой призыв.

— Нет! — прохрипел Сабан, сам побледнев, как мертвец. — Нет! Именем богов Кифа!..

— А вот смотрите, — Кирк повернул ногой голову мумии, показывая тонкие ниточки, при помощи которых Сабан заставлял шевелиться ее губы. — И тут обман! Разве я не знаю, какие трюки использовали Гитлер и Маккарти, произнося свои речи? А ты, — он повернулся к Вэнилу, стоящему с белым, точно известка лицом. — Как мог ты поверить словам этих жуликов, а не той, которая любит тебя? О, Боги! Как же позволяете вы дурачить народ Кифа? Я...

Предупреждающий крик Зоры заставил его повернуться к Герно, который бросился на него с мечом в руке.

— Ага! — рявкнул американец, хватая рукоять своего топора. — Наконец-то я могу отплатить тебе по старым счетам! Иди сюда, чернобородый! Мой Хеклос жаждет крови!