Корабль

Она колебалась, и это ее раздражало. Удалось ли Аватару Кластера заронить зерно сомнения и уменьшить ее решимость? Увлекательная история, поданная с правильно подобранными словами. Подходящие жесты, подобранный с умом тон, соответствующая мимика, честный, искренний взгляд… Это просто для того, кто знает все особенности ее личности. А Бартоломеус определенно разобрался в ней. Он знал, с чего и как нужно начать, чтобы она начала сомневаться. Что, если он прав? Что тогда?

Эвелин снова посмотрела на пляж. Бартоломеуса и след простыл; похоже, он остался в старой хижине. Зачем? Что он хотел этим показать?

Вероятно, ничего. Эвелин закрыла люк и села в кресло. На пульте управления возникла красочная голограмма конденсата пилота.

«А если он прав?» – пронеслась в голове надоедливая мысль.

Объяснение, что машины не имеют никакого отношения к исчезновению Эллергарда, Джаспера и остальных, было бы разумным, если бы они на самом деле заботились только о благополучии людей.

– Чепуха, – громко сказала Эвелин.

Исследования группы на протяжении десятилетий подсказывали совершенно другие выводы. Конвенция запретила ей проверять факты в сетях передачи данных Кластера и получать доступ к заблокированным архивным записям, но группе все же удалось собрать информацию о великом здании лжи, построенном машинами более чем за шесть тысяч лет. Теперь настало время Супервайзера разобраться в этом. Только он мог, если считал подозрения обоснованными, принять все необходимые меры для выяснения истины. Тогда станет ясно, почему Кластер развил такую активность и зачем ему так срочно нужны Говорящие с Разумом. Сейчас главный вопрос о том, что происходит в таком опасном, по словам Бартоломеуса, космосе.

– Чепуха, – повторил пилот. – К сожалению, я не могу найти указанный пункт назначения.

– Гуардар Тьера, – сказала Эвелин, откидываясь назад в кресле. – Патогония. Как можно быстрее доставьте меня к Супервайзеру.

– Цель обнаружена и запрограммирована, – подтвердил конденсат разума. – Начинаю полет.

Гравитационный двигатель загудел, и машина поднялась в небо.

Это была граница между двумя мирами: с одной стороны Земля, большая и вместе с тем крошечная, а с другой – черная необъятная Вселенная. Достигнув наивысшей точки, аппарат, находящийся в защитном поле, промчался через верхние слои атмосферы. Гравитационный двигатель поддерживал земной уровень притяжения на борту во время полета. Эвелин увидела в окне орбитальные станции Кластера и один из астероидов, из которых брутеры получали сырье. Окно с панорамным эффектом позволило рассмотреть детали, которые она не увидела бы невооруженным глазом: буксиры, пришедшие с новым материалом из пояса астероидов между Марсом и Юпитером, автоматические механизмы, бурящие породу в поисках руды, транспортер с электромагнитными парусами, плавающий по маршруту Земля – Луна; диспетчеры на орбите выше, буксирующие части для зондов, изготовленные брутерами. Многие были близки к завершению: наборы вращающихся цилиндров, круглых колец и соединительных элементов сферической формы. На высоте тысячи километров над верфями заработали двигатели двух новых зондов и началось их многовековое путешествие.

«Зачем? – спросила себя Эвелин. – Зачем прилагать усилия? Почему Кластер вкладывает так много труда в программу, которая не приносит никакой пользы для Земли? Нет, – поправила она себя, – программа не несет никакой пользы для нас, людей».

Транспортное средство погрузилось в плотные облака, похожие на пуховое одеяло, раскрытое над синевой океана. Эвелин откинулась назад, прислушиваясь к жужжанию гравитационного двигателя, и продолжала надеяться, что Адам скоро вернется.

«Что бы он ни пережил там, в космосе, небольшая программа Ньютона сохранит его воспоминания. Скоро мы узнаем больше», – подумала она.

Патогония, область на юге Мерики. Когда-то это была земля надежды. Здесь находилась штаб-квартира организации, которая скупала всю оставшуюся землю и пробовала в преддверии климатической катастрофы создать убежище, где природа и люди могли бы существовать в гармонии. Эвелин знала из старых книг и от учителей, что грандиозный проект провалился из-за разницы между богатыми и бедными – понятия, которое женщине, всегда жившей в изобилии, было трудно представить. Теперь каждый может получить от брутеров все. Из-за зависти и недовольства государственной властью, а также влияния частных организаций был создан закон о глобальной приватизации этого фонда. Но его наследие еще осталось в делах Супервайзера, ставшего судьей – последней инстанцей в спорах между людьми и машинами.