Коптский крест

Ваня не ответил — он уже сладко спал. Олег Иванович усмехнулся. Интересно, сын осознал, что сегодня их жизнь стала другой? И больше никогда уже не будет прежней — потому что, оба они, и отец и сын, конечно, не смогут сделать вид, что ничего не случилось, и вернуться к привычным заботам. Как не смогут и ограничиться познавательными экскурсиями в прошлое, изображая любопытных туристов. Не получится — разве что портал сам собой закроется, отрезав путь в 19 век. А как иначе — корить себя всю жизнь за бездарно упущенную возможность? Олег Иванович остро почувствовал, что судьба подкинула им с сыном невиданный шанс — и теперь только от них самих зависит, как этим шансом распорядиться.

Когда Олег Иванович закрыл за собой дверь квартиры, на часах было уже восемь вечера. Ваня тихо сопел в своей комнате — он повалился на кровать, как только перешагнул порог, отказавшись даже от ужина. А вот отец его с удивлением обнаружил, что по дороге домой сон куда-то пропал; он, наоборот, чувствовал прилив сил и жаждал деятельности. Больше всего, конечно, хотелось обсудить невероятные события этого дня с кем-то понимающим. Олег Иванович даже потянулся к записной книжке — но отложил, даже не раскрыв первой страницы. Да и книжка была ни к чему — он и так знал, что на свете есть лишь два человека, с которыми он решился бы поделиться ТАКОЙ новостью. Точнее — было два. Один умер год назад — глупо, нелепо, обидно. Хотя, какой, если вдуматься, еще может быть смерть в 49 лет — если, конечно, пришла она не на поле боя или не от какого-то несчастного случая, вроде авиакатастрофы. Впрочем, Петр не летал самолетами — он их боялся; страх этот носил экзистенциальный, хотя, и вполне осознанный характер. «Не могу чувствовать себя спокойно, когда думаю о том, что моя жизнь зависит от чего-то, над чем я не имею власти».

Вот и не летал — и даже в Венецию, давным-давно, еще в самом начале 90-х, добирался поездом. А смерть подстерегла его на платформе московского метро, в виде банального сердечного приступа, в последний день свинцово-серого, безрадостного ноября…

Второй же, — то есть, теперь единственный, — которому можно было бы доверить тайну, был далеко. В Америке, в городке под названием Чикаго. Игорь Солунский уехал из России еще в 94-м и, помотавшись по Великим Равнинам, осел на берегах озера Мичиган — в качестве сотрудника университетской телестудии и тренера по историческому фехтованию. Поначалу они перезванивались, ведя долгие, ироничные разговоры — о новых книгах и фильмах, о политике, а то вовсе ни о чем. Еще лет 10 назад Олег Иванович, не раздумывая, позвонил бы Солунскому, не сомневаясь, что тот поверит — и приедет в Россию, бросив все. Но… с тех пор прошло 10 лет. Звонки стали реже, а уютные ночные разговоры заменила переписка в ЖЖ — по своему, очень важная для них обоих, но не затрагивающая каких-то тонких струн души. Тех самых, не прислушавшись к которым, нельзя сказать — а стоит ли срывать с места немолодого, устроенного в жизни человека, предлагая ему, как когда-то, в молодости, поставить последний рубль ребром?

Впрочем, Олег Иванович сильно подозревал, что, узнав о таких сомнениях, Солунский попросту захочет начистить ему физиономию — и уж, во всяком случае, смертельно обидится. Так что совсем отметать этот вариант не стоило — но вот отложить, так сказать, до прояснения обстоятельств, имело смысл.

Что ж — значит, пока придется одному. То есть вдвоем — поправил себя Олег Иванович. В конце концов, сыну уже 15 лет, а ростом он повыше иных взрослых в ТОЙ Москве — в чем они сами имели возможность убедиться всего два с половиной часа назад. Да и при чем тут рост — в конце концов, лучшего шанса повзрослеть и поверить в себя у мальчишки, наверное, не будет. Разумеется, он скоро проснется и станет рыть копытом землю, фонтанируя идеями, предлагая один за другим способы перевернуть мир…

Оставалось надеяться, что доверия сына к отцу хватит на то, чтобы удержать Ивана хотя бы от немедленных глупостей. Олег Иванович не испытывал иллюзий — попав в ТАКУЮ ситуацию, нормальный 15-ти летний парень менее всего будет думать о сдержанности и хладнокровия. Да он и сам бы в его годы…

Да и сейчас, если честно признать, мужчина не был до конца уверен в своем здравомыслии. Уж очень фантастической была ситуация, и слишком грандиозные — и неясные — перспективы маячили впереди.

— Пап, вот флешка с картинками, ты просил…

Олег Иванович обернулся. На пороге комнаты стоял Иван. Мальчик отчаянно зевал, но, похоже, спать не собирался. Видимо, любопытство и юный организм оказались сильнее усталости.

— Ну вот, — недовольно буркнул Олег Иванович, — а я-то рассчитывал посидеть в тишине, отдохнуть, обдумать все хорошенько. Шел бы ты спать, а? А завтра, на свежую голову…

— Да ладно тебе! Все равно ведь не засну:, какой теперь сон? — и мальчик заглянул в экран отцовского ноутбука. — Можно подумать, ты спать будешь!

Спать Олег Иванович, и правда, не собирался — слишком много было дел. И первое из них…