Контрреволюция

Среди русских эмигрантов зародились слухи о том, что вхождение в масонскую ложу сразу принесет им какое-то исключительное положение, и целый ряд лиц стали добиваться масонства. По-видимому, наш «Креди о травайль» был создан при содействии какой-то ложи, но в дальнейшем члены правления никаких выгод от этого не получили в виде жалования или иных денежных выдач. Средства, вернее кредиты, предоставленные нашему маленькому учреждению, были самые скромные, деньги разобрали эмигранты на всяческие начинания, которые почти сплошь прогорели, «Креди о травайль» очень скоро прекратило свою деятельность.

После окончания моей работы кассиром я решил стать шофером. Кроме экзамена на управление автомобилем, надо было сдать экзамен на знание Парижа. Я подготовился к тому и другому довольно основательно и сдал их успешно. Однако при первом же выезде в город я наскочил на автобус, погнул ось машины, и владелец маленького русского гаража, в котором я начал работу, хоть и получил страховку за аварию, но все же предложил мне поработать сначала в большом гараже, где поломка одной машины большого значения иметь не может.

Я поступил в крупнейший в Париже автомобильный гараж «Рено», однако там, прежде чем допустить меня на работу, обнаружив по моему удостоверению, что опыта у меня быть не может, предложили пройти подготовительный курс управления машиной в их специальной школе. Недели две я поездил под наблюдением старого опытного шофера по предместьям Парижа, и эти поездки принесли мне, пожалуй, больше пользы, чем моя учеба перед экзаменом. Во всяком случае, в автобусы я больше не вкатывался, а через пару месяцев стал вполне приличным осторожным шофером. Гараж «Рено», расположенный далеко от моей квартиры, я вскоре оставил и перешел в небольшой русский гараж поблизости. Работать я стал по ночам, с 8 часов вечера до 4–6 часов утра. За два года шоферской работы я нагляделся на много картин ночной жизни огромного города, в котором люди тщательно извлекают доходы из всех видов разврата и порока. Я знавал Париж раньше, когда я приезжал в него в качестве туриста или в составе русской парламентской делегации. Тогда нас встречали на вокзале толпы народа, представители парламента, генералы, министры, мы жили в роскошном отеле «Крильон»… теперь я сам стоял у подъезда того же «Крильона» в роли шофера такси, поджидая пассажиров, а затем развозил их по разным злачным местам и наблюдал подчас забавные, подчас отталкивающие картинки быта, описанием которых можно было бы заполнить целый бульварный роман. Однажды в пятом часу утра я проезжал мимо модного «дома свиданий». Из подъезда торопливо вышла молодая женщина и подала мне знак подъехать. Я остановил машину, она сказала мне адрес и спросила о цене. Я молча указал ей на счетчик – я всегда ездил только по счетчику и, как говорили французские шоферы, «не делал цен». Когда я довез свою пассажирку до дому, она, видимо привыкшая к тому, что ночные шоферы дерут втридорога, и удовлетворенная дешевизной поездки, которую она мне все же оплатила много выше нормы, предложила мне заезжать за нею, к тому же подъезду каждый день в половине пятого часа утра. «Не приезжайте только по понедельникам, в эти дни я не работаю…» – закончила она. «Вот совпадение, – ответил я, – по понедельникам у меня тоже свободный день».

Проститутка и шофер устанавливали деловое соглашение и серьезно и спокойно говорили каждый о своей «работе».

Помимо занятия политикой и контрреволюцией, мелким политиканством с отыскиванием «виновников революции», повседневной работой для добывания куска хлеба, эмиграция жила и своей интеллектуальной жизнью.

Мне, к сожалению, неизвестен точный подсчет количества эмигрантов, но оно, во всяком случае, выражается в сотнях тысяч человек, притом людей в большинстве с довольно высоким уровнем образования и развитыми потребностями интеллектуальной жизни. У этой массы людей, естественно, были свои культурные запросы, удовлетворения которых они искали и находили как в своей беженской среде, так и в жизни такого огромного центра мировой культуры, как Париж.

Русских туристов былого времени тянуло, прежде всего, во Францию, в Париж. Еще Некрасов[318] писал: «…Если русский едет за границу… быть ему в Париже». Однако эти туристы искали и находили в Париже главным образом специфическую парижскую промышленность, выражавшуюся в деятельности Монмартра и Монпарнаса с их бесчисленными ресторанами, кабачками и кафе, оперетками и ревю[319], демонстрирующими шеренги обнаженных женщин, с их улицами и переулками, с позднего вечера до утра залитыми ярким светом, в то время как все остальные районы огромного города погружены в мирный сон.