Контрольный выстрел

Открывшееся помещение было невелико и напоминало персональную зону контроля на базе контрразведчиков, да и функции выполняла эта зона аналогичные, разве что область контроля была иной. Аппаратура этого «второго центра» позволяла считывать любую информацию, по­ступающую в Бриарей со всех сторон, синтезировать и анализировать ее и давать карты прогноза поведения Солнца для нужд «контр-2». Но это не было единствен­ной функцией центра-2, он мог проследить за переме­щением любого аппарата в окрестностях Солнца или вы­явить его характеристики, портовую принадлежность и параметры перевозимого груза, а также заглянуть глубоко в недра Солнца для выяснения происходящих там процес­сов.

Ставр с отцом устроились в мидель-креслах. Вклю­чившееся инк-сопровождение дало им грандиозную па­нораму кипящего Солнца, и оба некоторое время просто рассматривали сердитый лик дневного светила, прежде чем войти в поле необходимой системы расчета и опоз­навания.

Инк выдал им данные по зафиксированным «узлам сфинктуры» — районам солнечной поверхности, где реги­стрировались отклонения от нормальных состояний фото­сферы. Узлов было около тридцати, и предстояло изучить их поведение, чтобы отобрать два-три для детального ана­лиза.

Ставру делать это было легче, он имел соответствую­щее образование, подготовку и опыт ученого-физика, но Прохор владел более широким спектром интуиции и ори­ентировался в космосе свободно, поэтому к концу рабо­ты — через три часа с лишним — они сравнили выводы и остались довольны друг другом: оба отметили одни и те же районы Солнца с уровнем сильного локального загряз­нения. Таких районов набралось четыре, но после недол­гих сравнений и анализа Панкратовы остановили выбор на двух и дали инку задание сосредоточить внимание на них.

— Если база эмиссара не торчит в одном из подозре­ваемых окон,— сказал Ставр отцу после возвращения на базу,— я съем собственный глаз.

— Если мы там ничего не найдем,— в тон сыну от­ветил Прохор,— я съем твой второй глаз. Но, думаю, до этого не дойдет. Во-первых, в отмеченных нами рай­онах рыщут чужанские «дредноуты». Что они там ищут? Нечего им делать в Солнце, кроме как дожидаться ко­манды хозяина.

— Ты думаешь, ФАГ закодировал и чужан?!

— Кто знает его возможности? Факт налицо — чужан­ские спейсеры плавают в фотосфере Солнца. Во-вторых, температура экзосферы в этих местах намного ниже, чем в других, что говорит о колоссальном поглощении энергии. В-третьих, там собираются солнечные «улитки», в которых ксенологи подозревают зачатки разума.

— Это все не главные признаки. Эмиссар должен управлять деятельностью своих помощников и всех формирований в Системе, то есть иметь собственную сеть связи и контроля. Почему же мы ничего не слы­шим?

— Этого я не знаю. Ты физик, ты и решай. Может быть, он использует иные принципы связи, какие-нибудь высшие вибрации поля Сил, например, а не электромаг­нитный диапазон.

- Я подумал об этом, но это еще надо доказать. А метро? У эмиссара должен быть прямой выход на Землю, то есть канал метро.

Они остановились у входа в обеденный зал базы.

— Метро тоже использует принципы свертки простран­ства,— сказал Прохор,— вот и помозгуй, каким образом можно создать «сверхструну», чтобы ее нельзя было засечь нашими приборами. Зайди поужинай, проголодался небось.

— А ты?

— Поем позже. Вечером заскочишь, побеседуем. Ставр хлопнул ладонью по ладони отца и проследовал в уютный зал столовой, где за столиками сидели парами или поодиночке проголодавшиеся работники.

Биоритмы человека в отсутствие обычной смены дня и ночи смещаются сначала к двадцативосьмичасовому суточному циклу, потом к сорокачетырехчасовому, при котором сон длится не менее четырнадцати часов. Бы­валые стармены, большую часть времени проводящие в космосе, вне Земли, так и живут: четырнадцать ча­сов — сон, тридцать — бодрствование с восьми разовым питанием. Но на всех поселениях человечества в космо­се, имеющих метро, поддерживался земной распорядок дня и земная сила тяжести, потому что большинство работников поселений жили на Земле и, отработав смену, возвращались домой.

На этой базе, принадлежащей секретной сети «контр-2», также поддерживался земной ритм жизни, хотя ее работники покидали базу редко.

Ставр выбрал свободный столик с видом на речку и луг, сделал заказ, стараясь ничем не выделяться, но поесть в одиночестве не успел. В зал вошла Анна Ковальчук из команды Вивекананды и сразу направилась к нему. Ставр не поверил глазам, но это была Анна, физик-фридманолог и композитор, прелестная блондинка с ямочками на ще­ках, быстро краснеющая, виновато улыбающаяся и хруп­кая. Ставру всегда хотелось защитить ее от кого-то, такое впечатление трогательной слабости и наивности создавала вокруг себя девушка. Почему она оказалась на базе «контр-2», было неизвестно, однако расспрашивать ее об этом Панкратов не стал.

Поужинав, они поднялись наверх, в парковую зону со смотровой галереей, потом слушали музыку в каюте Анны, и неизвестно, чем бы это закончилось, если бы не просочившийся в голову слоган отца: «Быстро ко мне!»