Контрольный выстрел

Арнольд встал и, не прощаясь, пошел вон из комнаты. Жесткие каблуки стучали по паркету, как кастаньеты в руках кабальеро.

В коридоре он о чем-то пошептался с Монитором. Щелкнул дверной замок, все стихло. Герман в той же позе переминался с ноги на ногу. В соседней комнате раскатом салюта грохнула музыка. От резкости первых тактов Герман вздрогнул и выглянул за дверь.

Монитор пританцовывал, вращая толстым задом. До фламинго ему было далеко, но танец все же был не лишен грациозности. Что-то привело Монитора в состояние эйфории, и свои эмоции он выражал в танце. Зад вильнул, и Герман оказался лицом к лицу с хозяином квартиры. На лице Монитора было неподдельное удивление. Он словно забыл о присутствии гостя и с уходом Арнольда считал себя в одиночестве.

— Ты? — Монитор застыл в третьей позиции. Он был смущен, его рожа порозовела.

— Надо поговорить... — Герман поморщился. Он напрочь забыл имя Монитора и, сколько ни силился, вспомнить не мог. «То ли Антон, то ли Андрей...» Обращаться по кличке было рискованно. Кто знает, как у них там, у бандитов... Не поймешь, кличка — это звание или оскорбление? Герман избрал безличную форму обращения. — Надо поговорить, — повысил он голос.

Монитор сделал потише звук.

— Валяй.

— Видите ли... — Оптимальнее было бы перейти на «ты», но Герман не решался. Сеанс моральной экзекуции, проведенный Арнольдом, был весьма эффективен. Вместо прежнего Германа, чванливого и наглого, перед Монитором отсвечивала пустая телесная оболочка, набитая простыми человеческими инстинктами — есть, спать, жить... Наличие прочих предстояло еще проверить. Тяги к славе и благополучию, не говоря о женщинах и вине, Герман не ощущал.

— Ну? — Желтые курсоры глаз побегали по лицу Монитора и сосредоточились в районе переносицы. Его взгляда Герман так и не поймал. Вести монолог на весьма щепетильную тему без реакции собеседника было затруднительно.

— Понимаешь... — Герман сделал усилие и перешел на «ты». — Вчерашние договоренности сегодня находятся в опасности...

Нелепость фразы и ее расплывчатость заинтересовали Монитора. Уголки его губ поползли вниз, а глаза чуть блеснули.

— Ты о чем?

— Я о том, что такие условия, которые ты поставил вчера, нельзя было ставить в присутствии третьих лиц...

— Так это же твоя баба!

— Это ты так решил? — Герман вздрогнул.

— Ну...

— Так вот. Сегодня она мне сказала...

— Что?

— Что не будет делать из наших договоренностей секрета. А это, сам понимаешь...

— Так заткни ей пасть.

— Я?

— А кто? Твоя баба, ты и... Или ты начинаешь крутить яйца? — Глаза Монитора заблестели.

— Нет, здесь все сложнее. Если она кому-нибудь расскажет, то неприятности будут не только у меня, но и у тебя. Ведь ты знаешь чьи деньги у меня лежат.

— Знаю.

— А если они узнают о твоих интересах, то что?

До Монитора дошло.

— Наши действия?

— Я думаю, ее надо убрать.

Такого от Германа Монитор не ожидал. Даже в тесном кругу о таких вещах говорили намеками. Мокрое дело — это мокрое дело. Для этого и решимость нужна, и вообще... А здесь такие слова произносит интеллигент. Интеллигентами или фраерами, лохами Монитор называл всех людей в очках и с благородными манерами. Нет, что-то не так в этом мире.

— Ну так убирай! — Монитор пожал плечами.

— Ты что, не понимаешь? Речь не может идти обо мне... Это не мой бизнес.

— Ты считаешь, мой? — Чуть заметные белесые брови вдруг потемнели и сошлись над переносицей.

— Нет, просто речь не может идти обо мне.

— А о ком?

— He валяй дурака. Ты понимаешь, что я в долгу не останусь. — Удивление Германа было искренним. Ему почему-то казалось, что стоит только обозначить тему, и Монитор сам, без лишних слов...

— Что мне твои долги.

— Подожди.

Монитор поднял руку.

— Странный ты какой-то. Вчера был как ягненок, а сегодня... Что ты от меня хочешь?

— Человека. — Герман сжал кулаки. — Найди мне только человека, а я с ним сам договорюсь. Ты будешь ни при чем.

— Ты что, думаешь, таких людей пруд пруди?

— Не думаю, а знаю, что ты сможешь его найти.

— Борзой ты хлопец... — Монитор усмехнулся. Такая уверенность и льстила, и пугала. — Борзой. А я считал, что вы другие.

— В смысле?

— Да в том самом. Нас за дерьмо, небось, считаете, а как прижмет, то, оказывается, вы еще покруче нас.

— С кем поведешься.

— А с кем ты, собственно, «повелся»? Я к тебе в друзья не набивался. Я тебе руки не ломал и иголки под ногти не загонял. Ты обратился, я поставил условия. Ты их принял. Кстати, эта самая баба тебя со мной и свела. Не жалко?

— Кончай мораль читать. Помнишь песню — первым делом самолеты?..

— Ишь ты, блин, летчик-налетчик. — Монитор качнул головой. — Крутой ты больно. Не по чину. Или не ты сейчас перед Арнольдом чуть кучу со страху не наложил?

— Я сказал — кончай мораль читать. Давай к делу. Берешься?

— Я — нет. Но человека найду. — Монитор скривился. — Он или я тебе позвоним. Но это...

— Стоит? — Герман снова хрустнул пальцами. — Я думаю, сообразим пополам.

— То есть?

— Половину суммы я, половину ты.