Контрольный выстрел

— Хорошо. — Герман понял бесперспективность дальнейшего разговора. — Пусть будет так. Но, принимая твои условия, — он блеснул глазами, — я могу надеяться на то, что наши договоренности останутся в силе?

— Безусловно.

— Хорошо. — Герман поднялся. — Первый взнос могу сделать сейчас.

— Милости просим.

Он достал бумажник, отсчитал купюры. Молча положил на стол. Лидия на них даже не посмотрела. Они ей были противны.

— Пока.

51

Разговор и протрезвил, и отрезвил. Садясь в машину, Герман уже не сосредотачивался на своих физических ощущениях. То ли беседа тому причиной, то ли виски, но голова была чистой и ясной. Герман был зол. На себя, но в большей степени — на нее. Как бы он сейчас эту Терехову... Но...

Руль, чуть тронутый двумя пальцами, послушно крутанулся, и иномарка развернулась почти на месте. Вчера, прибыв к дому на автопилоте, Герман в пьяном бреду даже не включил сигнализацию, и машина всю ночь стояла с открытыми дверями. Это обстоятельство привело его утром в ужас. Он долго ходил вокруг машины, приглядываясь и принюхиваясь. Вечерние происшествия могли дать нежелательный результат. Сколько «Мерседесов» взорвано после таких ссор и недоразумений! И тем не менее милицию и саперов Герман вызывать не стал. Тревоги оказались напрасными, но неприятный осадок остался.

«Вот бы ее! — он вернулся мыслями к Лидии. — Дерни за веревочку, дверца и откроется! Дверца откроется, и — ба-бах! Стерва!»

Всю накопившуюся злость он пытался сорвать на машине. Герман давил на газ, резко рвал с места на светофорах, не задумываясь, что первый же гаишник, унюхавший перегар, может отобрать права. «Да пошли они...» Он снова стартанул на зеленый свет, буквально выпрыгнув из потока. Бортовой компьютер машины мигнул тревожным огоньком — нельзя же так!

У банка уже было столпотворение. Машины клиентов запрудили стоянку. Многие автомобили стояли на тротуарах, на газоне. Пометавшись в поисках свободного места, Герман кое-как воткнулся между шестисотым «мерином» и красным джипом.

Охрана смотрела на шефа испуганными глазами. Прошлая смена рассказала в красках о случившемся накануне, и заступившие на вахту старались не привлекать к себе лишнего внимания.

— Костырина ко мне, — бросил Герман, проходя мимо них. — И немедленно!

По полу стелилось длинное полотенце факсовой ленты. Бросив на вешалку плащ, Герман резким движением оторвал ленту, взглянул на информацию. Запросы, просьбы, уведомления...

Ткнул пальцем клавишу автоответчика. Ничего интересного.

Вызвал секретаршу, заказал кофе.

В привычный ежедневный ритм работы войти было нелегко. На вопросительный взгляд секретарши — «Доложить о звонках?» — ответил взглядом испепеляющим. Ему надо было остаться одному. Надо было сосредоточиться и подумать.

«Денег не привезли, следовательно, рассчитывать на приварок от Тереховой не приходится. Не было бы хуже. Хотя что может быть хуже грубого шантажа? Главное — чьего! Такое не прощается. Более того, такого не может быть в природе. За это надо наказывать!

Наказывать! Легко сказать. Как может наказать он? Одно движение — и секрет договора... А с ним крах всему остальному: карьере, репутации, деловым связям. Это просто катастрофа. И совершенно очевидно, что если с бандитами-мужиками можно говорить, то с бандитом-самкой говорить бесполезно. Сколько таких акул держат в железной узде мужиков!.. А если клиент банка узнает, что управляющий работает на бандитов? Тем более что многие клиенты сами круче всяких крутых. Они лишних вопросов задавать не будут. Просто закроют счет и закажут для управляющего венки и Шопена. Без суда и следствия. А если Лидия уже с кем-нибудь поделилась? С нее станется...»

— Где Костырин? — рявкнул Герман в селектор.

— Еще не приходил.

— Как придет — сразу ко мне. Вы поняли?

Бегло просмотрев бумаги и кое-что подписав, даже не вникая в суть, Морозов попытался связаться с Костыриным сам. Аппарат не отвечал.

— Вас просят к телефону! — секретарша испуганно глядела сквозь щель чуть приоткрытой двери.

Машинально, чего он никогда не делал, Герман схватил трубку. На проводе был Монитор.

Через сорок минут Герман уже был у него дома. За приговором он был готов ползти на карачках хоть на край света. К счастью, Монитор жил в самом центре. Старый дом сталинских времен внушал уважение. Монументальность и основательность были во всем. В массивном цоколе, отделанном гранитом, в солидных дверях с начищенными латунными ручками. Когда-то, во времена коммунистов, в доме были коммуналки. Сегодня от них не осталось и следа. В доме царствовала местная элита. Как попал сюда Монитор, можно было не гадать. Криминальные авторитеты ныне тоже элита. Своеобразная. Как в зоопарке — элитные кролики и элитные удавы. Редкие по красоте лани и лучшие среди лучших шакалы.

У подъезда стоял заляпанный грязью «Мерседес». Сквозь разводы на стеклах в салоне виднелись навороты — нелепые наклейки, какие-то брелки, бархатные помпезные чехлы, подушечки, дополнительные стереоколонки.

«Из грязи да в князи!» — усмехнулся Герман, угадав в этом аппарате машину Монитора.