Контракт

Когда я наблюдал за ней сегодня вечером, меня поразило, какая у нее нежная душа. Она потеряла родителей и пережила после их смерти трудные времена, хотя подробностями со мной не делилась. Она никогда не рассказывала, как жила на улице; должно быть, это было ужасно. Она терпела мои выходки, заботилась о Пенни и не задумываясь помогла подруге, хотя ей пришлось перестроить для этого всю свою жизнь, и все это она делала с теплой улыбкой. Она была потрясающей.

Я нашел пижамные штаны и футболку. Обычно я спал в одних боксерах, но не хотел смущать Кэтрин, которая и без того чувствовала себя неуютно. Я переоделся и скользнул в постель, ожидая, что она что-нибудь скажет. Но в спальне царила тишина.

Приподнявшись на локте, я заглянул ей через плечо и убрал с лица тяжелую пелену волос. Она лежала неподвижно, плотно закрыв глаза. Однако ее грудь вздымалась слишком часто – она явно не спала. Я наклонился к ее уху и прошептал:

– Притворщица.

Она вздрогнула и еще глубже уткнулась лицом в подушку. Я поцеловал ее в обнаженное плечо и натянул одеяло.

– Расслабься, Кэтрин. Я буду вести себя как истинный джентльмен.

Я перевернулся на другой бок, выключил свет и лежал, прислушиваясь к ее короткому, нервному дыханию. Мне было странно, что она лежит в моей постели, но это не было неприятно. Я чувствовал ее тепло и легкий аромат.

Но что-то было не так. Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что матрас вибрирует. Я посмотрел на ее маленькое тельце: ее трясло.

Неужели они боялась меня до такой степени?

Я перекатился на бок и обнял ее, притянув к себе. Она потрясенно пискнула, ее тело напряглось. Ее сотрясала дрожь, а сжимавшие мою руку ладони были холодными, как лед.

– Кэтрин, прекрати, – пробормотал я. – Я тебе ничего не сделаю.

– Дело не в этом. Ну, не только в этом.

– А в чем? Тебя пугает гроза?

– Меня пугает… ветер, – призналась она. – Терпеть не могу этот вой.

Я прижал ее ближе к себе, и она задрожала еще сильнее.

– Почему?

– В ту ночь, когда погибли мои родители, была гроза. Такая же, как сегодня. Гремел гром. Ветер крутил машину, как перышко. Мой отец не справился с управлением, и машина перевернулась.

Мое сердце забилось чаще.

– В тот вечер ты была с родителями?

– Я сидела на заднем сиденье. Когда это произошло, окна разбились, а ветер завыл так громко, что я испугалась. Я то и дело теряла сознание, но мне было ужасно холодно, и я слышала, как завывал ветер… Казалось, это никогда не прекратится. – Она понизила голос. – Я знала, что они мертвы, а я осталась одна, в ловушке.

В ее голосе было столько боли, что у меня встал ком в горле. Она никогда не рассказывала мне ничего подобного.

– Ты пострадала?

Она молча взяла мою руку и прижала к своей ноге. Под тонкой тканью ночной рубашки я нащупал на внешней стороне бедра длинный шрам.

– Я получила сотрясение мозга, а когда машина перевернулась, нога оказалась раздроблена. Потребовались две операции, но я выжила. – Она прокашлялась. – Вот почему я иногда спотыкаюсь на ровном месте или теряю равновесие. Нога подгибается.

Я вспомнил все случаи, когда насмехался над ней и закатывал глаза, глядя, как она с трудом поднимается на ноги. Меня захлестнул стыд, горячий и обжигающий, и я еще крепче стиснул ее в объятиях и уткнулся лицом в ее шею.

– Милая, мне так жаль!

– Это не твоя вина.

– Нет. Мне жаль, что тебе пришлось такое пережить, но я не об этом.

– О, – догадавшись, выдохнула она. – Ты ведь не знал.

– Но я даже не удосужился спросить, не так ли?

– Не удосужился.

– Прости меня за это, – произнес я, и сорвавшиеся с моих губ слова потрясли меня самого.

– Я простила.

Я перевернул ее на спину и навис над ней, всматриваясь в ее лицо в темноте. Вспышки молний освещали ее бледную кожу, на глазах выступили слезы.

– Прости меня за все это, Кэтрин.

– Я простила.

– Как? – прошептал я. – Как ты можешь быть такой всепрощающей? Как ты вообще можешь находиться рядом со мной?

– Потому что ты стараешься.

– Тебе это так просто дается? Немного усилий с моей стороны, и ты уже готова простить?

– Мне пришлось тебя простить, чтобы согласиться на эту сделку.

– Чтобы Пенни была окружена заботой и уходом.

Она нерешительно подняла руку и погладила мою щеку.

– Это одна из причин.

– А вторая?

– Я кое-что увидела… в тот день, когда ты рассказал мне о встрече с Грэмом. Я словно увидела тебя с другой стороны. Я подумала…

– Подумала о чем? – спросил я, когда ее голос оборвался.

– Я подумала, что если помогу тебе вырваться из ядовитой атмосферы «Андерсона», то, возможно, ты найдешь внутри себя настоящего Ричарда.

– Настоящего Ричарда?

– Я думаю… Я думаю, что в тебе скрывается больше, чем ты показываешь людям. Больше, чем ты показываешь себе. Я вижу, что ты все чаще проявляешь твою истинную сущность.

Я наклонился к ней ближе и растворился в ее прикосновениях, обдумывая ее слова. Я лениво вертел в пальцах прядь ее волос, наслаждаясь их шелковистостью.

– И какой же я на самом деле? – спросил я низким голосом, почти с мольбой. Я хотел знать, что она чувствует, что она думает обо мне.