Константа

— Что произошло с Согриным, Женя? — он улыбнулся. Спокойно и жутко. — Что произошло с человеком, имеющим миллионы за спиной, громкое имя, серьезные связи и неплохое влияние… что с ним, блядь, произошло, когда он захотел встретиться с тобой, на которую собирались повесить грабеж? Что с ним произошло, знающим об ограблении и, очевидно, собирающимся вмешаться в ход событий? — под тем, что было в его глазах, в упор глядящих на меня, когда он медленно и плавно склонял голову на бок, и тем, что разорвало ужасом разум, покачнулась. — Что произойдет с Даной, которая знает реальное имя участника грабежа и ищет его по его адресам? Ты осознаешь, что не исключен вариант, что ты человека на смерть послала? — Пальцы сжали бутылку, он пригубил, не отрывая взгляда от меня. Пригубил и с оглушающим стуком бахнул бутылкой о стол, сквозь зубы процедив, — когда ты просишь человека об услуге, то первое, что ты должна уяснить — ты берешь на себя ответственность за все последствия, которые у него могут возникнуть. Потому что он тебе помогает в твоей проблеме. Ответственность. Не готова — не проси помощи.

Прикрыла глаза. Приваливаясь плечом к стене, выдыхая и выталкивая с выдохом то, что парализовало мысли. Сейчас нельзя… Звон в ушах и грохот сердцебиения мешал думать, мешал понять. Сквозь страх, впившийся иглами в восприятие, сообразить вообще не получалось. Кроме его слов, кроме того, что в них было и что я непростительно упустила, заигравшись непонятно во что, снова, раз за разом допуская ошибку излишней самоуверенности, я чувствовала только то, что уже было несколько раз — я могу быть причиной непростительного. И если дотоле всегда получалось сообразить что делать, то сейчас, от осознания, на что я могу обречь Данку, послав ее одну… ее и одну… Топило в бездне непростительной беспомощности, уносило на сумасшедшей скорости под осознанием, что я натворила. Нет, должен быть выход… Просто должен. Мысль только начала формироваться и:

— Куда? — голос Кости прорезал набат сердца в голове и я поняла, что он держит за предплечье меня, уже преодолевшую половину коридора.

— Мне надо позвонить… — мертвыми, ледяными губами сообщила я, не отпуская глазами входную дверь. — Мне нужно позвонить…

— Номер?

— Восемь, семь, пять… нет, — задохнулась, теряя мысль, — это другой, это официальный ее… восемь, семь, три… нет, это до психушки… — зажмурилась, задерживая дыхание, вспоминая телефон с единственным номером в памяти. Пытаясь это сделать. — Нет, восемь, семь, девять… нет, шесть… — в голове цифры, беспрестанно меняющиеся, бьющие пониманием, что я не помню. Сжала зубы и голову руками, тихо завыв. Не помню номер, как я ее остановлю? — восемь… — Три, два, один и ноги подвели от воя нутра, потому что я не могла назвать цифры.

— Тихо. — На ухо очень спокойно, сжимая в руках меня, во мраке и тиши коридора пытаемую мелкой дрожью от осознания полного осознания абсолютного бессилия, переходящего в отчаяние. — Тихо, сказал. Я решу.

— Кость, мне нужно… — вцепилась в ткань на его плечах, жадно вглядываясь в черные в полумраке глаза. И не зная, что мне нужно. В голове хаос.

— Какой первый адрес? — смысл тихого, почти шепотом вопроса, к которому надо прислушаться. Делала это изо всех сил, сосредотачиваясь и сминая царящую внутри панику. А он еще тише, еще сильнее принуждая сосредоточиться и сильнее подавливать неуместную истерику, — Женя, время уходит. Какой первый адрес?

— Рим…

— Идеально. — И резко взял на руки. Спокойствие и удовлетворение в интонациях остужало кровь, заставляло покорно замереть на краю кровати, подчиняясь его ровному голосу, — подожди здесь две минуты.

Он знает, что делать. Он точно знает. Это было в его спокойном шаге на выход, это сквозило в его голосе, в его твердой уверенности, в нем самом, и это я с такой мучительной жаждой впитывала, подтягивая колени груди и не моргая глядя на него, направляющегося к входной двери.

Не затворил за собой до конца, и я, стараясь дышать глубоко и размеренно, слушала стук его костяшек в соседскую дверь. Ту самую, где проживала добродушная пенсионерка, сегодня одолжившая нам сковородку. Чувствовала, как губы перекашивает истеричная улыбка, когда слышала такой голос Кости — доброжелательный, с нотками извинения, просительности и обеспокоенности. Нет, не капо ди капи, не человек, рулящий империей, криминальными миллиардами, десятками серьезных людей, нет. Приятный простой сосед, у которого случились некоторые проблемы: