Константа

— Он никогда бы на это не подписался, если бы знал чье это, он не безумец. Он на это не пошел, если бы знал, я клянусь. Я клянусь, что если бы он знал, у кого крадет, он бы отказался. Поэтому я не хочу сейчас предавать, не хочу, чтобы с ним по моей вине… — решившись, подняла взгляд на непроницаемое лицо Анохина, не отпускающего букву прищуренным взглядом, — у меня информация и я могу ее рассказать, но… Кость, бартер или вопрос доверия? Бартер инфы на его безопасность. Я не хочу его предавать, он такого не заслуживает, потому расскажу, если дашь слово, что вы с ним ничего не сделаете. Бартер. Или вопрос доверия?

Костя молчал довольно долго. Янтарь глаз потемнел, но он не отводил взгляд от одной буквы, а меня изнутри резало паническим воплем, что я предательница и все это давило надеждой, что Анохин… не мразь.

— Хорошо его знаешь, — все так же глядя на букву, приподнял уголок губ он. — Бывший? — чисто по губам.

— Лучше. — Отрицательно повела головой, удерживая его сразу поднятый взгляд. Выдерживая его. — Учитель.

Рассмеялся. Тихо очень, устало, с отзвуком… что его накрыло то, от чего долгое время была возведена преграда, прорвавшаяся таким истощением, что дрожь взяла, когда он, откидываясь на спинку стула, с силой провел ладонью по лицу, стирая это. Очевидно, понимая, что даже взгляд на это оцепеняет. Что же с ним там, внутри…

Смотрел в окно, в ночь. Взгляд на наручные часы. Усмешка и едва-едва слышное.

— Сегодня ровно год. — Покачал головой, невесело улыбнувшись уголком губ и перевел уставший взгляд на меня, кивнул. Не тронет. Верит. Доверился. Он и мне.

Сдавленный выдох, дрогнувшие руки и я поняла насколько, для меня это важно. Каким домокловым мечом висел вопрос, сможет ли этот человек поверить моему слову, потому что это супротив прагматичности и логики, потому что это чисто интуитивно, на ощущениях. Потому что… я бы ему доверилась, поменяй нас местами. Это не поддается рациональности, это просто чувствуешь.

И моей рукой, среди неизвестных мне имен, написанных таким же почерком, выведено полное имя Дениса.

Глава 9

Глоток виски и не глядя в светло-карие глаза начала рассказывать. С самого начала.

Он не перебил ни разу, не уточнил и ничего не спросил. Слушал молча. Закурил лишь раз, когда исповедь подходила к концу. Из-за того что я, касаясь сложных моментов запинывалась и подыскивала слова, мне казалось, что эту часть своей жизни я минимум несколько часов рассказывала, а оказалось меньше часа.

Закончив, посмотрела на Костю, стряхивающего пепел в импровизированную пепельницу и задумчиво глядящего на него. О двух третях он знал. Читал уголовное дело и истории болезни, мои и брата, а о том, кто мне дал удочку, он слышал впервые и с моей позиции. Чувствуя, как ошибается сердце, смотрела на едва заметный намек на морщину на его переносице. Не все, что он услышал, ему пришлось по вкусу, но он был прав, я частенько ухожу не в ту сторону, ибо:

— То есть ты догадалась о том, кто именно ограбил во время встречи с Шеметовым в банке. — Поднял внимательный взгляд на меня, несколько опешившую от такого поворота.

И мысленно застонав давшую себе подзатыльник, что снова не о том думала. Анохина не волновало то, что мне было важно — правильное отношение к Денису. Он не Артур, его не надо уверять в чистоте помыслов, он судит о человеке по поступкам. И не нужно было делать те акценты, он уже сказал о доверии. Он судит по поступкам и если о Денисе ему было все понятно, то со мной не совсем. Я только открыла рот, чтобы сказать элементарную и логичную вещь, что я в тот момент ему не то, что не доверяла, я его боялась, как он припечатал:

— Ты знала об этом, когда я тебя напрямую спросил, дав гарантию полной протекции в том числе и от себя самого и того что я обязан делать. И все равно промолчала.

В его интонации не было ни грамма обвинения, только досада, когда человеку на загадку ответ дают раньше, чем он приходит к нему сам. Вот этим и припечатал. Затянулся, выдыхая в сторону приоткрытого окна и, прикрыв глаза, раздраженно произнес: