Конкуренты

— Ну вот, — разочарованно сказал Бобров. — Даже полюбоваться не дали.

Девчонки, быстренько накинув хитоны и чему-то смеясь, выскочили за дверь. Бобров потом пытался узнать у Златки, чего они там намерили, но та тайну не выдала и Бобров остался в неведении. А теперь, когда они вышли в Средиземку, вдруг вспомнил и вспомнил также о другой, более известной в древнем мире статуе. В свое время знаменитейший Пракситель изваял обнаженную Афродиту, пользуясь, якобы, своей любовницей гетерой Фриной в качестве модели. И эта Афродита попала в храм города Книд, отчего и имела прозвище Книдская. Скульптура впоследствии была утеряна, и никто не помнил ее истинного вида, потому что она до нашего времени не дошла даже в римских копиях. И теперь появилась возможность эту скульптуру увидеть, так сказать, воочию.

Между прочим, со временем своего проживания в этом мире Бобров так точно и не определился. Вернее определился с точностью до середины четвертого века до новой эры, плюс-минус полсапога. Дальше дело не пошло, да и не особо нужно было. По слухам, доходящим из Греции, Александр Македонский свои завоевания еще не начал, да и папаша его еще благоденствовал. А начать он их был должен по имеемым источникам весной 334 года до новой эры легендарным походом на восток. А до этого завершить покорение Греции разгромом Семивратных Фив. А так как этого пока не было, то и год этот еще не наступил.

Значит, уверенности в том, что Афродита находится в храме Книда, у Боброва тоже не было. Но заглянуть туда стоило. Может ученые ошиблись. Времени-то сколько прошло. И потом, никто же не мешает, ежели что заглянуть потом к самому Праксителю, а если он скульптуру еще не доваял то как-нибудь сговориться и посмотреть на его модель. Правда, по слухам этот Пракситель — мужик здоровый и вспыльчивый. Ну да уж как-нибудь.

На сем Бобров успокоился и пошел смотреть на Геллеспонт, тем более, что вся публика была уже на юте и Вован им все рассказывал и показывал. Ничего особенного Бобров в Геллеспонте не узрел. Разве что только его длину, из-за которой «Трезубец» потратил на его прохождение почти целый день. А ведь он шел со скоростью не менее шести узлов, и встречные суденышки едва успевали шарахаться и кормчие их долго потом провожали взглядами странное судно.

— А не зайти ли нам на Лесбос? — сказал Бобров Вовану.

Стоящий рядом Серега заржал. Девчонки удивленно покосились сначала на Серегу, потом на Боброва. И только Вован не выказал ни капли удивления.

— Можно и зайти, — сказал он солидно, как и положено капитану. — А куда предполагаешь? Или просто зайти?

— В Митилену, — сказал Бобров и вспомнил Ефремовскую «Тайс Афинскую», где один из второстепенных героев оказался родом с Лесбоса и как раз из Митилены. — В Митилену, — произнес он твердо.

— Ну, в Митилену, так в Митилену, — покладисто согласился Вован.

Ему-то в принципе было все равно. Ему просто нравилось ходить по морю.

Надо сказать, что Митилена Боброва не поразила. Стен город не имел, они были срыты еще после осады его афинянами. Флот остался только в воспоминаниях. Нет, какие-то кораблики, конечно, были, но вошедший в торговую гавань «Трезубец» выглядел просто гигантом, чем и привлек внимание праздной публики, шатающейся по набережной. Особенно привлекло публику парусное вооружение «Трезубца» из чего Бобров сделал вывод, что размер корабля народ не впечатлил. Мол, видали и побольше.

— Ну ладно, — сказал Бобров. — Пойдемте, побродим. Может Сафо встретим, — он шутил конечно, прекрасно зная, что Сафо Митиленская умерла больше чем за двести лет до их посещения Лесбоса.

— А кто такая Сафо? — спросила Златка, набросившая на голову край фароса, чтобы скрыть еще не совсем зажившие ссадины.

— Сафо? — переспросил Бобров. — Ах да, ты же не знаешь. Да даже Серега вон наверно не в курсе.

— Чего это? — обиделся Серега. — Я-то как раз в курсе.

— Ну тебе тоже не помешает. Слушайте же. Сапфо, или как ее чаще называют, Сафо родилась на Лесбосе в конце седьмого века до нашей эры. Златка, специально для тебя, — примерно за триста лет до нас.

Златка помотала головой.

— Прости, но я такого количества лет себе даже представить не могу.

— Да и ладно, — успокоил ее Бобров. — Просто это было очень давно. Хотя, при таком течении жизни, все это случилось словно бы вчера. Так вот, родители при рождении назвали девочку Псапфа, что на ихнем эолийском наречии означало «ясная» или «светлая». И, что самое интересное, не ошиблись. Более ясной и светлой поэтессы этот мир не знал. Ею восхищались все: Солон, Платон, Алкей, Геродот. Ее приравнивали по поэтическому дару к Гомеру, а это вообще для греков недосягаемая вершина. Вобщем женщина была достойна любви и подражания. Мы бы посетили ее могилу, но я, к великому сожалению, не знаю где она была похоронена. Знаю только, что где-то здесь, на Лесбосе.

— Ну так, если, как ты говоришь, она была такой известной, давай спросим у любого, — предложил Серега и огляделся. — Вон, вроде местный идет. Эй, любезный, ты не пояснишь нам, людям нездешним, где находится могила поэтессы Сапфо?