Конфессия, империя, нация. Религия и проблема разнообразия в истории постсоветского пространства

Подводя итог сказанному, еще раз обозначим важную для рассматриваемого периода проблему. Значение пространственной организации церкви трудно переоценить, особенно в природных условиях Грузии. Именно эта организация во многом определяет близость пастыря и паствы – не только физическую, но вместе с ней и духовную, интенсивность их общения, возможность удовлетворения религиозных потребностей людей, формы проповеди слова Божия и исполнения религиозных предписаний, а в конечном итоге – успех распространения и поддержания веры в сердцах и душах членов паствы этой церкви. Не боясь впасть в географический детерминизм, подчеркнем, что ландшафт не в последнюю очередь влиял на самые разные стороны жизни церкви – количество клира в той или иной местности, степень его влияния на паству, формы монашеской аскезы и многое другое. Каждая церковь, исходя из тех природных условий, в которых она существует, в течение столетий своей истории определяла оптимальную для себя форму своего территориального устройства, которая бы могла способствовать наиболее успешному достижению всех этих целей. В истории церкви трудно, если вообще возможно, найти прецеденты, когда бы традиции пространственной организации одной церковной структуры переносились бы на каноническую территорию другой. Реформы Грузинской православной церкви, проводившиеся российской администрацией всю первую половину XIX века, являются, пожалуй, одним из редких примеров подобного «экспорта».

Для этого в начале XIX века у российских властей было немало поводов – как вполне реальных, так и «виртуальных», порожденных особенностями восприятия «европейцами» «восточного» уклада, которые вполне можно объединить в понятие «ориентализм» в том смысле, который вкладывал в него Эдвард Саид [668] . Одним из главных стимулов к реорганизации местной церковной структуры стали «неустройства», замеченные в ней российскими чиновниками, в частности огромное, как им казалось, для такой территории число духовенства. Но насколько в действительности значительным было число клира в конкретных условиях Грузии?

Из первой сводной ведомости числа церквей и духовенства в Восточной Грузии, составленной имперскими чиновниками перед началом церковной реформы [669] , нетрудно заметить, что практически во всех епархиях священнослужителей было отнюдь не больше, а во многих случаях даже меньше, чем церквей (за исключением четырех кафедр – Мцхетской, Тифлисской, Бодбийской и Руставской). Дьяконов же и церковнослужителей во всех без исключения епархиях оказалось значительно меньше, чем приходов. Кроме того, почти половина всех кафедр (6 из 13) не имела епархиальных архиереев, что явилось следствием политики российской администрации по сокращению численности высшего грузинского духовенства. В целом, прибегая к достаточно грубому обобщению, можно сказать, что в среднестатистическом приходе Восточной Грузии того периода состоял один священник и один церковнослужитель, в редких случаях с дьяконом, что вряд ли можно считать признаком «излишества».

Однако картина кардинальным образом поменялась с переходом на совершенно иную, чем прежде, систему расчета необходимого, по меркам российских светских и духовных властей, количества представителей духовенства. Как уже говорилось выше, одним из главных итогов реформ экзарха Феофилакта стало введение штатов приходского духовенства во всех епархиях Восточной Грузии. Теперь при их расчете, в отличие от предыдущих периодов, за единицу брались не церковь или приход, под количество которых и предлагалось раньше «подгонять» численность клира, а количество приходских дымов. То есть действовал тот же принцип, что и в российских губерниях, с тем лишь исключением, что был понижен минимальный порог числа дымов на один причт. Согласно синодальному приказу от 10 августа 1722 года «О штатах приходского духовенства» в епархиях Русской церкви должно было быть от 100 до 150 дворов на одного священника и до 250 – на двух. К одному приходу могло быть приписано от 700 до 3000 прихожан. Средняя же паства российского прихода насчитывала около 1500 человек [670] . Для грузинских приходов этот порог был понижен до 40 дымов на один причт [671] , что существенным образом меняло ситуацию.