Конец смены

— Марти говорила, что остаться одной, потеряв того, кого любишь, — вот худший паралич. Что касается моего Билла, у меня были не совсем такие чувства, но я понимала, что она хочет сказать. Его преосвященство Генреид часто к ней наведывался — Марти называла его своим духовным наставником, — и даже когда он не приходил, они с Джен ежедневно молились и читали Священное Писание. Ежедневно в полдень. А Марти размышляла об онлайн-курсах по бухгалтерии — для таких инвалидов, как она, там есть особые программы, вы не слышали?

— Не слышал, — отвечает Ходжес. В блокноте записывает: СТОУВЕР ПЛАНИРОВАЛА ЗАНИМАТЬСЯ НА БУХГАЛТЕРСКИХ КУРСАХ ПО КОМПЬЮТЕРУ — и разворачивает запись к Холли. Та удивленно поднимает брови.

— Иногда у них были слезы печали, были, конечно, но в основном они были счастливы. По крайней мере… ну не знаю…

— О чем вы думаете, Нэнси? — Он, не задумываясь, обратился к ней по имени — еще одна полицейская уловка.

— О, видимо, ни о чем. Марти, кажется, была все время счастлива — она такое солнышко просто, вы бы не поверили, насколько она душевный человек, во всем видит только хорошее. А вот Джен — она последнее время стала какая-то отстраненная, как будто ее что-то угнетало. Я думала, какие-то финансовые проблемы или, может, просто такая небольшая послерождественская грусть. Никогда бы не подумала… — Она шмыгает носом. — Прошу прощения, должна высморкнуться.

— Пожалуйста.

Холли хватает его блокнот. Пишет в нем печатными буквами. Почерк у нее мелкий — зажатый, как Ходжес часто о нем думает. Написав, Холли тычет блокнот ему чуть ли не под нос, там написано: «Спроси о „Заппите“!»

Элдерсон протяжно, громко сморкается.

— Простите.

— Все в порядке. Нэнси, вы случайно не знаете — у миссис Эллертон не было маленького игрового устройства? Оно должно было быть розовым.

— Боже милосердный, как вы узнали?

— На самом деле я всего не знаю, — признался Ходжес. — Я обычный детектив на пенсии, у меня есть список вопросов, которые надо задать…

— Она говорила, ей дал его какой-то мужчина. Сказал, что это бесплатно, если она заполнит анкету и пришлет в компанию. Штучка такая чуть больше маленькой книжечки в мягкой обложке. Она у них в доме лежала…

— А когда это было?

— Дату не вспомню, но точно до Рождества. Впервые я видела это устройство на кофейном столике в гостиной. Лежало там вместе со свернутой анкетой, прошло Рождество, а оно все лежало: я заметила, потому что они елку убрали, и разок видела его на кухонном столе. Джен сказала, что включила его, чтобы посмотреть, как оно работает, нашла там пасьянсы, наверное, с десяток разных — и «Клондайк», и «Картину», и «Пирамиду»… Поэтому когда она стала им пользоваться, заполнила анкету и выслала.

— Она заряжала его в ванной Марти?

— Да, потому что там самое удобное место. Она, понимаете, в той части дома много времени проводила.

— Угу… Вы говорите, миссис Эллертон стала отстраненной?

— Немного отстраненной, — сразу исправляет Элдерсон. — В основном она была такая, как всегда. Такое же солнышко, как и Марти.

— Но о чем-то она задумывалась.

— Да, наверное.

— Что-то её угнетало.

— Ну…

— Это случилось не тогда же, когда она стала пользоваться тем игровым устройством?

— Да, пожалуй, что да… Теперь, когда я об этом подумала, — получается, да… Но как могли пасьянсы на той розовой штучке вогнать ее в депрессию?

— Не знаю… — говорит Ходжес и пишет в блокноте: «ДЕПРЕССИЯ». Он считает, что от «отстраненности» до депрессии — большой шаг.

— А их родственникам уже сказали? — спрашивает Элдерсон. — В городе их нет, но есть двоюродные в Огайо, я знаю, и в Канзасе тоже. Или, может, в Индиане… Имена есть у нее в записной книжке.

— Этим занимается полиция, пока мы разговариваем с вами, — говорит Ходжес, хотя потом думает позвонить Питу и уточнить. Может, старого коллегу это разозлит, ну и пусть. В каждом слове Нэнси Элдерсон такое горе, что ему хочется хоть как-то утешить женщину. — Можно еще один вопрос?

— Конечно.

— Вы не замечали, чтобы кто-то просто так крутился вокруг дома — без всякой необходимости?

Холли энергично кивает.

— Почему вы об этом спрашиваете? — очень удивляется Элдерсон. — Ну вы же не думаете, что кто-то чужой…

— Я ничего не думаю, — спокойно говорит Ходжес. — Я просто помогаю полиции, потому что в последнее время там большие сокращения. Городской бюджет уменьшился…

— Я знаю, это просто ужас.

— И они дали мне список вопросов — и вот этот последний.

— Ну, вроде никого не было. Я бы заметила, из-за перехода между домом и гаражом. Гараж отапливается, и там находится кладовка и сушилка. Я все время туда бегала, и оттуда видно всю улицу. До конца Хиллтоп-курт практически никто не доходит, ведь их дом последний. За ним поворот. Конечно, ходит почтальон, и курьеры из «Единой почтовой службы», иногда «ФедЭкс» с посылками, но так мы там на том конце улицы одни, разве если кто-нибудь заблудился…

— Так там совсем никого не было?

— Нет, сэр, я уверена — никого.

— И тот, кто дал миссис Эллертон игровое устройство, — тоже там не появлялся?