Конец смены

Название слегка задевает в его памяти какую-то струну, хотя, когда речь идет о всякие электронных штучках, Ходжес не большой знаток. Он все время возится со своим домашним компьютером, и теперь, когда Джером Робинсон к нему не приходит, к нему на Харпер-роуд наведывается Холи, чтобы привести комп в порядок: «Что, глючит?»

— Это «Заппит Коммандер». Я видела рекламу в Интернете, хотя довольно давно. Они продаются с загруженными на них простыми электронными играми, более сотни — вроде тетриса, «Саймона», «Зачарованной башни». Ничего сложного, типа «Большого угона»[10]. Так вот скажи мне, Билл, что оно там делает? Что эта штука делает в доме, где одной женщине под восемьдесят, а вторая свет не может включить, не то, что играть в видеоигры?

— Да, выглядит странновато. Не то что совсем фантастично, но так, что-то не то.

— А шнур был включен рядом с буквой Z. И эта «Z» означает не конец, не смерть, а «Заппит». По крайней мере, я так думаю.

Ходжес задумывается.

— Может быть. — Он снова думает, где же раньше слышал это название, это не «ложное воспоминание», faux souvenir, как говорят французы. Он готов присягнуть, что это слово как-то связано с Брейди Хартсфилдом, но не совсем доверяет себе — слишком уж много он сегодня думает о Брейди.

«Как давно я не был у него? Полгода? Восемь месяцев? Нет, больше. Значительно больше…»

Последний раз — вскоре после дела, связанного с Питером Зауберсом, ворованными деньгами и блокнотами, которые Питер фактически откопал на своем заднем дворе. Тогда Ходжес увидел Брейди практически таким же, как всегда, — овощевидный молодой человек в полосатой рубашке и джинсах, которые никогда не пачкались. Он сидел в том же самом кресле, в котором его каждый раз видел Ходжес, заходя в палату 217 клиники повреждений головного мозга, и просто смотрел на парковку через дорогу.

Единственное, что было не так, как всегда, было за пределами палаты. Бекки Хелмингтон, старшая медсестра, перешла в хирургическое отделение больницы Кайнера, оборвав связь Ходжеса со слухами о Брейди. Новая старшая медсестра была женщиной с каменной совестью; ее лицо напоминало сжатый кулак. Рут Скапелли отказалась от предложенных Ходжесом пятидесяти долларов за любой слух или новость, связанную с Брейди, еще и грозилась в следующий раз сообщить о попытке взяточничества за разглашение информации о пациенте.

— Вас же даже нет в списке его посетителей! — сказала она.

— Мне не нужна информация о нем, — ответил Ходжес. — У меня вся необходимая информация о Брейди Хартсфилде есть. Я просто хочу знать, что о нем говорит персонал. Потому что, знаете, слухи всякие ходили. Некоторые — довольно дикие.

Скапелли одарила его пренебрежительным взглядом.

— В любой больнице всякое болтают, мистер Ходжесе, причем, всегда о знаменитых пациентах. Или таких печально знаменитых, как мистер Хартсфилд. Я собрала персонал вскоре после того, как медсестра Хелмингтон перешла из клиники травмы мозга туда, где она сейчас работает, — и сообщила всем, что разговоры про мистера Хартсфилда следует немедленно прекратить, и если я услышу какие-то новые сплетни, то обязательно отыщу их источник — и этот человек или эти люди будут уволены. А вы… — Она свысока взглянула на него, и кулак ее лица сжался еще сильнее. — Я просто поверить не могу, что бывший офицер полиции, еще и с наградами, может опуститься до взятки!

Вскоре после этой унизительной встречи Холли и Джером Робинсон загнали его в угол и устроили мини-сценку, требуя, чтобы Ходжес прекратил свои походы к Брейди. Джером в тот день был особенно серьезен, от его веселого стеба не осталось и следа.

— Вы в той палате ничего не сделаете, кроме вреда для себя, — говорил Джером. — Мы всегда знали, когда вы от него приходите: у вас над головой потом дня два серое облако висит!

— Скорее даже неделю! — добавляла Холли. Она не смотрела на него, и заламывала пальцы так, что Ходжесу просто хотелось схватить ее за руку, чтобы она ничего себе не поломала. Но голос у нее был твердый и уверенный. — У него внутри уже ничего не осталось, Билл. Надо с этим смириться. А если и есть, то он каждый раз очень рад был тебя видеть. Он видит, что делает с тобой, и радуется.

Это было убедительно, потому что Ходжес знал: так и есть. Поэтому он прекратил визиты. Это было что-то типа, как бросать курить: сначала трудно, потом, со временем, становится легче. Теперь, кажется, целые недели проходили без мыслей о Брейди и его ужасных преступлениях.

У него внутри уже ничего не осталось.