Конец «Сатурна»

— И именно в этом смысле наши дела тревожат, — продолжал Канарис. — Если принять образное выражение фельдмаршала Клюге, что Москва — сердце Советов, то действия фюрера на фронте можно считать операцией по обескровливанию большевистского сердца. Но разве не является нашим святым долгом помочь армии и взорвать сердце врага изнутри? Так и только так мы обязаны целиться и в этом плане продумать всю свою деятельность. Например, проблема такая: не пора ли нам объединить наши усилия с усилиями службы безопасности, опереться на ее боевой опыт? А?

Мюллер молчал и чувствовал себя очень плохо; он помнил, как обжегся на этой теме в Смоленске. Неужели Канарис все-таки знает о его встрече с Кальтенбруннером и именно потому заговорил об объединении усилий?

Канарис, прекрасно зная, что ответа собеседника на его вопрос не будет, сказал:

— Распорядитесь, пожалуйста, чтобы разбудили Зомбаха.

Мюллер уже протянул руку к кнопке звонка, но Канарис остановил его.

— Впрочем, не надо. Пусть ваш адъютант проводит меня к нему на квартиру.

— Я сам провожу вас, — сказал Мюллер. — У меня новый адъютант, он еще ничего тут не знает.

— Да, я совсем забыл… — покачал головой Канарис. — У вас же произошло несчастье с прежним адъютантом. Так ничего и не выяснилось? Убийц не нашли?

— Нет, но убийцы известны — партизаны.

— Капитан Ноэль, если мне не изменяет память? Я его немножко помню.

Мюллер встал.

— Разрешите проводить вас к полковнику Зомбаху?

— Не стоит, подполковник, я уже и так отнял у вас уйму рабочего времени. — Канарис быстро подошел к окну. — Кажется, вот тот особнячок, где две березки? Я сам, я сам. Вечером мы еще увидимся.

Из глубины кабинета, не приближаясь к окну, Мюллер видел, как Канарис, заложив руки за спину, медленно перешел через улицу и свернул за угол особняка Зомбаха. Мюллер был не на шутку встревожен и злился на себя, что не смог провести достойно этот разговор и, как слепая мышь, то и дело попадался в ловушку.

Предчувствия не обманывали Мюллера: Канарис действительно знал о его встрече с Кальтенбруннером. Именно с этого он и начал свой доверительный разговор с Зомбахом.

— Ваш заместитель, дорогой Пауль, начал активную игру с расчетом сорвать банк на двух столах, — сказал Канарис.

— Я не забываю ваших советов и всегда помню, из какого он гнезда, — флегматично заметил Зомбах.

— Помнить об этом мало. Следует знать, что он делает сейчас. Неделю назад он имел неофициальную встречу с Кальтенбруннером в Варшаве.

— Это точно? — поднял брови Зомбах.

— Моя информация всегда точная, Пауль, — усмехнулся Канарис. — Они лезут к нашей агентуре в Москве. И не только в Москве. Кстати, как вел себя Мюллер, когда пришло известие о гибели адъютанта?

— Сразу же поехал на место происшествия…

— Так я и знал! — Канарис хлопнул себя ладонью по коленке. — Ноэль что-то вез от него в Берлин. На аэродроме в Грюнвальде Ноэля ожидало СД. Более того, мне известно, что происшествие с Ноэлем гестапо неофициально приписывает нам. Из-за всех этих гнусных дел я, собственно, и приехал. Новый адъютант Мюллера Биркнер — верный пес Кальтенбруннера. Вам здесь, Пауль, да и мне тоже нужно молить Бога, чтобы капитан Ноэль оказался просто слепой жертвой партизан. Понимаете? В общем, наша извечная борьба с СД обостряется. Единственное святое событие в ней — конец Гейдриха. Но тут за нас прекрасно сработали чешские партизаны.

— Я слышал, что его убийцы были сброшены в Чехию англичанами? — спросил Зомбах, внимательно следя за адмиралом.

— Это не имеет никакого значения, — небрежно обронил Канарис — Важно, что это сделали не мы. А мы, Пауль, перехитрим их. Я хочу провести через фюрера распоряжение о расширении контакта между нами и СД. Этого добивался Гейдрих, и мы, так сказать, осуществим его заветы. Сейчас для этого самое время.

— Почему? — удивился Зомбах. — Мы с таким трудом нашпиговали своими агентами Москву, и теперь, когда новое наше наступление уже совершенно реально приближает падение Москвы, мы вдруг так трудно созданное нами дело начнем распылять или даже передавать в другие руки? Я этого не понимаю.

Канарис долго молчал, потом сказал:

— У моего предшественника Николаи, как рассказывают, было любимое изречение: «Спешить нужно только на похороны, потому что возможности увидеть героя событий больше не будет». — Канарис рассмеялся. — А вы, Пауль, торопитесь неизвестно куда. Во-первых, я не собираюсь это сделать завтра, но и не собираюсь откладывать, скажем, на год. Во-вторых, хорошо знающие, что такое война, подвергают сомнению вашу железную уверенность в скором падении Москвы.

— Но мы же вот-вот возьмем Сталинград! И тогда Москва со всех сторон будет отрезана от страны, от резервов, — возразил Зомбах.

Канарис посмотрел на него с задумчивой улыбкой.