Конец Рублевки

Ветер ритмично трепал занавески. Из открытого окна тянуло свежестью и сыростью, – верный признак близящейся осени. Днем по-прежнему жарко, а ночи уже довольно холодные. Марка плотнее закуталась в одеяло и в который раз прокрутила в памяти недавний диалог. К горлу подступил комок, слезы хлынули из глаз. Соленые ручейки стекали по щекам, и не существовало воли, способной их остановить. Девушка всегда считала, что надо жить, ориентируясь на внутренние ощущения. Идти на поводу у желаний, какими бы нерациональными они ни казались. Доверять сердцу и его интуиции…

– Это принципы ребенка. Я в твоем возрасте мыслила точно так. Но рано или поздно приходится взрослеть и принимать законы, по которым живет основная масса людей, – сказала мама.

– Не обвиняй меня в жестокости, мне в сотню раз труднее, чем тебе, потому что я причиняю боль своему ребенку. Но мною движет одно стремление: сделать тебя счастливой. Позволительно играться с любимыми игрушками лишь до тех пор, пока не столкнешься с реальностью. А реальность заключается в том, что миром правит прагматизм.

– Не драматизируй последствия своего решения. Если ты получишь достойную профессию, тебе никто не помешает свободное от работы время посвящать пресловутому хобби. Ты будешь обеспечена, поскольку станешь хорошо зарабатывать, и удовлетворена, поскольку все-таки не забросишь увлечение.

– В конце концов, подумай и обо мне! Я ведь скоро состарюсь, и буду нуждаться в помощи, – сказала мама и заплакала.

Мара долго гладила ее по голове, а потом пообещала, что в следующем году, сразу после выпускных экзаменов в школе, поедет в Хабаровск. Выберет вуз и попробует поступить на факультет, предположим, менеджмента. А завтра же пойдет в библиотеку, возьмет учебники и начнет подготовку.

Ничего страшного не произошло.

Девушка вытерла слезы. Встала с кровати. Не включая света, достала из шкафа штаны и кофту с длинным рукавом, оделась. Стараясь не шуметь, прошла в прихожую, повернула замок и проскользнула в дверь. На улице было пустынно и тихо. Собаки, вдоволь налаявшись, улеглись спать. Даже лягушки и цикады голосили меньше обычного. Казалось, поселок вымер. Два фонаря освещали маленький участок главной улицы и угол дома, дальше царила кромешная темнота. Ни одно окно не горело. Марка направилась в сторону леса.

Ничего страшного не произошло.

Вскоре одноэтажные постройки остались позади. Подошла к мосту и замерла на краю гравийной насыпи. В густых сумерках речная вода казалась мутной, как протухший огуречный рассол. На поверхности то тут, то там расходились круги – рыба пировала, пользуясь отсутствием рыбаков. Девушка еле поборола желание прыгнуть в воду, нырнуть в глубину, а потом перестать грести, ощутив прохладную невесомость и легкие удары плавников о ее кожу.

Глупости. Это глупости и лицемерие. Она больше не заодно с рекой. Не заодно с лесом. Она выбрала путь современного человека, которому наплевать на все и всех, кроме самого себя. И если вдруг в голову взбредет нелепая блажь стать ближе к природе, всегда можно купить аквариум, установить его под электрической лампой и любоваться экзотическими рыбками, сколько душе угодно. Или приобрести хомячков, заточить их в трехлитровую банку и беззаботно наблюдать, как они маются в тесном пространстве. Или бросить дворняжке кусок хлеба и брезгливо крикнуть «фу», когда та подойдет поближе, чтобы поблагодарить за щедрость вилянием хвостика.

Мама говорила о компромиссе. Но Мара понимала: чем-чем, а компромиссом отказ от мечты даже с натяжкой не назовешь. В любом случае, решение принято. Надо заставить себя не размышлять о том, что все могло быть иначе. Незачем ковырять свежую рану. Пусть спокойно затянется. Во имя разума, который празднует победу. Никогда прежде девушка не присутствовала на столь грустном празднике…

Она побрела дальше, углубляясь в дебри ночного леса. Ступала по кочкам и ухабам, считая шаги. Сорок шагов. Сорок пять. Пятьдесят… Цифры росли и крепли, вытесняя любые мысли, даря голове желанную пустоту. Неизвестно, сколько времени Марка бесцельно вышагивала под нависающими кронами темных деревьев. В какой-то момент автоматически повернула назад. Спустя час уже поднималась по лестнице на третий этаж. Долго не могла воткнуть ключ в замок. Лампочка на лестничной площадке перегорела, а заменить ее на новую охотников не было.

– Где ты была? – Вера Ивановна глядела на дочь покрасневшими глазами. Бог весть, что она передумала за эти два часа. Проснулась среди ночи от жажды. Возвращаясь с кухни, заглянула в комнату дочери. Кровать была пуста. Женщина осознавала, что искать девочку бессмысленно. Села на табуретку в прихожей и стала ждать.