Конец пути

Небо на горизонте потемнело, пришли тучи, черные, словно дым пылающего драконьего масла, хотя над нами все еще плыли обычные облака — просто в воздухе повисла некая странность, он отяжелел и засвистел в ушах.

— Будет гроза? — спросил я Ульфа, всматривавшегося в горизонт.

— Будет кое-что похуже, — ответил он. — То есть наверняка и гроза тоже, это достаточно театрально. Но этот раз все не закончится копьями и снарядами. Нужно быть готовыми, perkele, к песням богов, или как там эту гадость зовут.

Повеял ветер, но не принес облегчения. Схожим образом я чувствовал себя некогда в пустыне, когда приближалась песчаная буря. Тревога, усталость и такое чувство, что ты вот-вот потеряешь сознание. Ульф пофыркивал своей трубочкой, а запах бакхуна казался мне тошнотворно сладким.

— Фьольсфинн, начинается! — крикнул Ульф в медную трубу.

Вдали, с запада, что-то близилось. Словно бы большая темная туча, но была она какой-то странной и плыла против ветра. Потом стало казаться, что она состоит из крохотных разрозненных точечек.

— Это птицы, — сказал Ульф. — Тысячи птиц.

Было лето, и никто не мог ожидать на небе туч птиц, тянущихся к югу. Они никогда не делали такого в эту пору — и никогда в такой поспешности. Летели, сбившись в огромную стаю, заслонившую полнеба, смешавшись друг с другом, большие и малые, самые разные. Когда добрались до нас, буквально обсели город, облепляя крыши, шлемы башен и парапеты стен. Я взглянул на Ульфа, но он лишь пожал плечами.

Потом снова начало что-то происходить, вот только теперь в воде. Куда ни взгляни, под водой серебристо взблескивало, будто кто-то кинул туда горсть новых шелягов. На поверхности вдруг появились узкие полоски пены, а потом острые плавники, словно клинки сабель, идущие клином. Время от времени из воды выныривали длинные шеи морских созданий, а порой плоские, побольше ладьи, тела. Все они плыли в нашу сторону с большой скоростью, а потом начали сворачивать, оплывая остров и город. Было их множество. И были рыбы. Большие, огромные и маленькие, все смешавшись друг с другом. Блестели и рвались вперед.

— Рыбы?! — спросил я, не уверенный, что же именно я вижу.

— Рыбы, птицы и пласкуды, — ответил Нитй’сеф-ни. — Бежит перед ними все живое. Я бы и сам сбежал, будь я рыбой.

Туча приближалась из-за горизонта, пронизанная вспышками молний, а под ней растягивалось на половину горизонта пятно тьмы.

Полное парусов.

— Семафор, ко всем фортам побережья: «Готовиться, идут!» — крикнул Ульф. — Барабан, ко всем стенам: «Готовиться, идут! Дома закрыть, всех с улиц!» Всем кварталам: «Кто не на стенах — прячьтесь! Весь гарнизон на стены! Идут!»

Я бил в барабан, повторяя сигналы:

Идут!

Идут!

Идут!

Идут!

Укутанный во тьму, с наполненными ветром парусами, разрезая темное, словно свинец, море. Во всем городе сгибались рычаги требушетов, оттягивались плечи баллист, скрипели торсионные механизмы, скрученные из жил каменных волов и морских тварей, пощелкивали шестерни и гремели колеса. Баллистники крутились около машин, загружая снаряды, блокируя спуски и пристегивая ухваты.

Ульф натянул свои перчатки без пальцев с бронированными плашками, ударил кулаком в ладонь, а потом сделал круговое движение головой и шевельнул плечами так, что хрустнуло у него в костях.

— Ну, давайте, vittumainenen! Закончим это сегодня!

Отзвук грома прокатился по горизонту. Жестяные флажки на вершинах городских башен начали со странным звуком крутиться. Не поворачивались по ветру, а вращались. Воздух сделался резким, я чувствовал, как встают дыбом волосы по всему моему телу.

Флот приближался. Как обычно, он разделился, и часть его поплыла вокруг северного берега, чтобы атаковать форты на другой стороне, там, где не было скал и высоких клифов, и где можно было бы высадиться. Вот только теперь это были и корабли Змеев, собранные по всему Побережью Парусов, и галеры Северного флота.

Странник откупорил большой кувшин, стоявший рядом, и сунул внутрь руку, а когда вынул ее, та вся была покрыта мерцающей пылью, словно от размолотого хрусталя, и пыль эта очень скоро исчезла.

По темному небу, приближаясь вместе с вражеским флотом, двигались два огромных тела с треугольными крыльями и длинными хвостами. Я понятия не имел, что оно такое, но были они гигантскими.

Все птицы взлетели с оглушающим шумом и трепетом крыльев.

На вершинах башен заплясали голубые искорки, все, что было железным, принялось тихонько бренчать.

Ульф сплюнул.

— Виверны, — сказал таким тоном, словно произнося проклятие, а я понял, что так он называет то, что мы видели в небе.

— Фьольсфинну: приготовить гидронетки от портов по четвертую стену, воду на спуски, ждать.

Я барабанил.

Корабли и галеры принялись стрелять — от последних рядов до тех, что находились ближе прочих. Капли огня с ревом шли в небо и скрещивались с потоком наших снарядов.

Ульф раскинул кулаки в сторону и выгнулся назад.

— Perkele osua! — завыл он жутко.