Конец партии: Воспламенение (СИ)

Первый буркнул что-то в ответ, и дверь кабинета распахнулась. Мой первый обвинитель зашел первым - вид у него был такой, будто его только что заставили проглотить живого червяка. За ним следовал мой, как выяснилось, спаситель, и в руках у него я увидела все свои скромные пожитки: айфон, сигареты, даже ручки остались в целости и сохранности.

- Я надеюсь, гражданин, - кажется, он решил добить своего и без того поверженого оппонента, - что произошла всего лишь досадная ошибка, а не вы решили подвести человека, чья вина заведомо не доказана, под гильотину лишь с целью укрепления своей репутации.

Тот ответил что-то вроде неопределенного “э-э-э”, и на этом их разговор закончился. Мой защитник коротко поманил меня:

- Идемте, Натали.

Не чуя под собой ног, я подскочила к нему.

- Я могу идти?

- Да, - кивнул он. - Гражданин Фукье-Тенвиль признал свою ошибку. Верно, гражданин?

- Верно, - пробурчал тот и, кажется, подавил искушение сплюнуть на пол. Я еле сдержалась, чтобы в безумном озорном порыве не показать ему язык.

- Просто будьте осмотрительнее в будущем, - почти добродушно посоветовал ему мой спаситель и повел меня прочь из этого кошмарного здания. Казалось бы, моему восторгу впору лишь усилиться, дойдя до какой-то крайней точки, за которой - лишь вечное блаженство и нектар с амброзией, но с каждым шагом на меня будто выливали по чуть-чуть холодной воды, которая стекала вдоль позвоночника, отрезвляя и заставляя взглянуть на ситуацию по-другому.

Мой спутник так и не произнес ни слова, пока мы выходили из тюрьмы и пересекали двор. Сторожа у входа покосились на него с явным уважением, да и то, как он разговаривал с этим Фукье, выдавало в нем явно не последнего человека в этом мире. То, что он поверил в историю о путешествиях во времени, было, конечно, слишком хорошо, чтобы быть правдой. Тогда зачем он меня забрал?

Мы вышли на улицу, и мой спутник разом поймал такси - не машину, конечно, а закрытый экипаж. Я не могла справиться с накрывшим меня ощущением, что в такой ситуации уже когда-то оказывалась, только тогда выступила в другой, прямо противоположной роли.

- Забирайтесь, - он распахнул дверь, но я не торопилась следовать его приглашению.

- Месье… - осторожно начала я.

Кашлянув, он с мягкой улыбкой меня поправил.

- Гражданин. Здесь обращаются “гражданин”.

- Хорошо, гражданин, кто вы такой? Почему вы меня спасли?

И все-таки я крайне неуютно чувствовала себя, беседуя с ним. Обычно у человека на лице можно хоть немного прочесть - о чем он думает, что он чувствует, что собирается ответить. Этого же мне хотелось потыкать палочкой, чтобы проверить, чувствует ли он вообще хоть что-нибудь.

- “Спасти” - неверное слово, - ответил он. - Если бы я думал, что вы виновны, тогда да, я бы вас спасал. Но я… так вы будете садиться?

Чувствуя, что делать больше нечего, я забралась в экипаж и устроилось на узком, потертом сиденье. Мой спутник, назвав кучеру адрес (я не разобрала, какой, что-то вроде “улица Сент-Оноре”) залез следом, и мы неспешно тронулись.

- Но я уверен, - продолжил он таким тоном, будто ничто его не прерывало, - что вы не шпионили, и лук тоже не крали, и дверь квартиры достопочтенного Луи не взламывали. Просто оказались не в том месте, - тут он издал короткий, рваный смешок, - и совсем не в то время. Я прав?

Страх, до сих пор лишь тихо подступающий ко мне, накинулся на меня и мигом скрутил с ног до головы. Что это за странный человек? Что он собирается со мной делать? И что он вообще знает?

- Кто вы? - прошептала я, стараясь не дрожать.

- Разве я еще не представился? Мое имя Максимилиан Робеспьер.

Я почувствовала, что мне стало трудно дышать. Кажется, я попала из огня да в полымя.

 

========== Глава 4. Другой Робеспьер ==========

 

Что я знала о Робеспьере?

Пожалуй, со школьных времен, когда вместо того, чтобы слушать учителей, я предпочитала копаться в телефоне или играть с соседкой по парте в морской бой, в моей голове отложилось только одно: он был психом со съехавшей крышей, кровожадным маньяком, Чикатило и Пол Потом в одном флаконе, устроившим во Франции кровавую баню. Больше о Робеспьере я не знала ничего: когда он родился, где и при каких обстоятельствах умер, была ли у него жена и дети, хотя бы какой идеологией он руководствовался, отправляя на смерть сотни людей - все это оставалось для меня покрытой мраком тайной. Проще будет сказать так - я ни черта не знала о Робеспьере.