Конец осиного гнезда

Вошел немолодой, худощавый, среднего роста мужчина. Он остановился у порога и исподлобья, пугливо посмотрел на нас. На парашютисте был поношенный штатский костюм, клетчатая сорочка с отложным воротником, узконосые черные туфли. По виду этого субъекта никак нельзя было признать вражеским парашютистом. Майор Коваленко разрешил ему сесть на скамью и начал опрос:

— Фамилия?

— Брызгалов.

— Откуда родом?

— Из Раненбургского района, Рязанской области.

— Это не так далеко отсюда, и проверить нетрудно. Давайте заранее договоримся: говорить только правду, чтобы потом не каяться. Всякая ложь обернется против вас.

Брызгалов задумался.

«Человеческий взгляд — окошко, через которое видны мысли, толпящиеся в голове», сказал Виктор Гюго.

О чем думает предатель? Как он предполагает вывернуться? Чем попытается оправдать измену родине? Ответов на эти вопросы я в его взгляде не прочел, но заметил, что Брызгалов напряженно думает, старается не показать, что волнуется, пытается глубоко загнать внутрь тревогу, прикинуться равнодушным. Это ему стоит больших усилий. Лицо у него все время меняется, руки едва заметно дрожат, дышит он прерывисто.

Заметив, что я его пристально и внимательно разглядываю, Брызгалов заерзал на скамье.

— Вы думайте скорее, чтобы не жалеть после, что долго думали, — сказал спокойно, но настойчиво Коваленко.

Брызгалов поднял голову и посмотрел на нас, словно проверяя, насколько серьезна опасность. Потом заговорил быстро, сбивчиво. Оказалось, что он вовсе не Брызгалов и родом не из Рязанской области. Он так много сменил фамилий за свою жизнь, что затрудняется вспомнить и назвать их все. Он шесть раз подвергался аресту, три раза судился и отбыл в общей сложности девять лет наказания. В последний раз, в сорок первом году, убил и ограбил разъездного железнодорожного кассира. Трибунал приговорил его к высшей мере наказания. Это произошло 18 июня, за три дня до начала войны. Приговор не успели привести в исполнение. В Бресте Брызгалова заключили в арестантский вагон и отправили в глубь страны. Под Минском поезд попал под бомбежку, вагоны разнесло в щепы, а Брызгалов случайно остался жив. Пользуясь царившей паникой, он бежал и попал к немцам. Там он прошел кратковременную подготовку и был выброшен на парашюте с задачей собрать данные о прифронтовой полосе, осесть в каком-нибудь населенном пункте или в лесу и ожидать прихода немецких частей.

— И все?

— Да, все.

Немцы практиковали выброску парашютистов с подобными заданиями, и, пожалуй, можно было бы поверить Брызгалову. Но нас смущал ряд обстоятельств.

— Зачем же вас выбросили так далеко от фронта?

— Ошиблись, наверное.

— Какие дела вас ожидали на Урале?

— Я туда не собирался.

— Но у вас же есть командировочное удостоверение?

— Да это так, на всякий случай.

— На какой случай? — настаивал Коваленко. Молчание.

— Вы не рассчитывали повиснуть на дереве и оказаться в руках колхозников?

Снова молчание.

— Какой срок определили вам для выполнения задания?

— Десять-двенадцать дней.

— И на это понадобилось двадцать пять тысяч рублей?

— Да.

Ответы были неубедительны. Поняв, что Брызгалов лжет, и чем дальше, тем больше, Коваленко сказал ему:

— Пожалеете, что не говорили правды. — И резко бросил: — Раздевайтесь!

— Как!.. Здесь, сейчас?.. — бледнея, спросил Брызгалов.

— Да, здесь! Ну? — Коваленко встал из-за стола.

Майор решил тщательно осмотреть вещи Брызгалова, но предатель подумал, видимо, о чем-то другом, скорее всего о своем конце. Он вдруг съежился и застонал. Это было так неожиданно, что мы не сразу поняли, в чем дело.

— Ну? — строго повторил Коваленко и внимательно посмотрел в наполненные страхом глаза Брызгалова.

— Я скажу все! — скороговоркой выпалил тот.

— В этом мы не сомневаемся. Давайте сюда брюки.

— Я все, все скажу!

— Брюки давайте сюда!

Коваленко взял из рук Брызгалова снятые им брюки и остальную одежду.

Брызгалов, стоя нагишом, внимательно следил за осмотром своих вещей, а когда заметил, что Коваленко нащупал что-то хрустящее в левом борту его пиджака, забормотал:

— Я же предупредил, что расскажу все сам.

Вспоров перочинным ножом борт пиджака, Коваленко молча извлек оттуда кусочек картона.

— Так, — сказал он, — занятно… Что же это такое?

Я взглянул на картон и увидел снимок женского лица, разрезанный наискось ломаной линией.

Брызгалов опустил голову и тяжело вздохнул.

— Вы долго намерены молчать? — строго спросил Коваленко.

Брызгалов кусал ногти, от напряжения на лбу у него выступили капли пота, и вдруг он рассмеялся: видимо, решил, что опасность миновала. Но смех был жалкий, фальшивый. Мы переглянулись.

— Это пароль… — промямлил Брызгалов. — Ее надо показать Саврасову. У него вторая половинка. Сложенные вместе, они должны составить целую карточку.

— Кто такой Саврасов?

— Инженер.

— Где он находится?

Брызгалов назвал один из уральских городов.

— Кто вас послал?

— Капитан Гюберт.