Конец митьков

Когда подходит время к запою, тревога все же одолевает Фила. Надуется надолго, смотрит исподлобья — беда, если во время поездки. Копошится, беспорядочно роется, как хомяк, в вещичках, ни секунды не сидит без суеты; а тут еще я порчу ему настроение, ядовито комментируя его поведение как «синдром обирания, столь характерный для последней стадии алкоголизма». Наконец принимает решение начинать пить, расцветает, накачивает себя великолепной цитатой из телеспектакля «Эзоп»: «Где тут пропасть для свободного человека?» Глаза выпучены, как яичница-глазунья, весь трепещет.

— Фил, может, потерпишь? Смотри дел сколько, выставку вешать — Митя же не будет, как я один? Сапего тоже пьяный...

— Где тут пропасть для свободного человека?

— Фил, давай повесим выставку, откроем, вот тогда с чистой совестью и...

— Где тут пропасть для свободного человека?!

— Сапего, скажи ему, чтобы не начинал! Сапего только довольно ухает, рад, что собутыльник появился:

— Что я ему скажу... Он свободный человек...

— Где тут пропасть для свободного человека?!!

И нечем крыть в ответ на такой высокий гимн алкоголизму. (Основная причина любви митька к цитатам из телефильмов — недостаток элоквентности. Самому не сообразить, как сказать, легче сослаться на общеизвестную ситуацию. При этом, понятно, идет «кража с осквернением», постмодернистская игра на грубое понижение и осмеяние тех крох искусства, что имелись в телефильме.

Иногда выходит остроумно, особенно когда цитирует Сапего. У него получается сыграть на повышение, наделить цитату смыслом, который в ней отсутствовал. Я и сам люблю цитаты, люблю из экономии: присоединиться к высказанной ранее мысли, чтобы «не умножать сущности без нужды», — это ведь называется «лезвием Оккама»? Я не только цитирую приблизительно, но и в авторстве не уверен.)

Фил опытный, матерый алкоголик, проводит запой грамотно: чтобы вокруг имелись трезвые, сочувствующие люди.

Возвращаемся (в описываемом случае — из Вологды, 2006 год), я сижу утром в купе, мрачно гляжу в окно, обещая себе никогда больше не ездить на эти выездные запои Фила с Сапегой. (Увы, уже мало оставалось мне ездить с ними: повторяю, эти путешествия были самым ценным за время с митьками.) Фил, не открывая глаз, мотает голову по подушке, мычит:

— Володенька... У Сапеги моя бутылка, принеси, пожалуйста...

Посидев неподвижно для назидания, чтобы этот гад испугался, я все же иду в другой конец вагона, к Мите с Сапегой (с Митей, кроме Тани Шагиной, способен спать только пьяный Сапего).

— Мишаня, свободный человек просит свою бутылку.

Сапего лежит мокрый, неподвижный. Пугающе рыжий из-за мертвенной бледности. Не открывая глаз:

— У меня нет никакой его бутылки, он всё вчера выпил.

Возвращаюсь к Филу, докладываю. Фил, насколько это возможно в его состоянии, кипятится:

— У Сапеги, кроме той, что я вчера выпил, есть еще бутылка водки! Принеси бутылку водки!

Передаю это Сапеге.

— Фил все забыл, нет больше никакой бутылки водки. Могу налить полстакана вина.

Сапего вытаскивает из-под одеяла початую бутылку, наливает в пластиковый стаканчик вино, которое я торжественно несу Филу.

— Что ты мне принес, где водка?! Я не могу пить это вино, я не могу даже смотреть на него...

— Так не пей, мать твою! Ладно, хватит. Больше об этом со мной не разговаривай.

— Володенька, я умираю, сейчас я умру... Мы вчера вместе с Сапегой перед поездом покупали две бутылки коньяка. Где они? Я не дотрагивался до них, я даже не видел их с того момента. Скажи ему: если он не хочет отдать мою водку, пусть вернет мой коньяк!

Сапего уже приподнялся на койке, занят любимым делом: возится с приборчиком для измерения давления. Предостерегающе поднимает руку, чтобы я прекратил свои приставания, пока он не измерит давление. Затем устало выслушивает последнюю просьбу, тускло усмехается. Не глядя на меня, злобно поясняет, с издевкой именуя Фила «Андреем Апрессовичем»: ишь, мол, чужой коньячок Андрей Апрессович мастер пить, а то не помнит, что коньяк мне должен был, потому что я водку ему покупал, — и прочие неизвестные мне детали бартерных сделок. Общий смысл его бормотанья тот, что если у Андрея Апрессовича серьезные намерения, то он лично и должен прийти и обратиться, как положено, чтобы конкретно, без байды, перетереть, а не посылать тут... шестерок своих.

Возвратившись к Филу, замечаю, что он сумел-таки выпить вино, взъерошился и барахтается, пытаясь встать:

— Ты опять без бутылки?! Тебя за смертью посылать!

44. Митьки и крепостное право

Оброк считался не только более легкой формой крепостной зависимости, но и путем к освобождению крестьян.

Ю. Лотман