Конец крымской орды

– В утробе жил, а как на свет Божий появился, сразу и помер. Не дал Господь покуда тебе дитя, Михайло. Хорошо еще, что Алену откачали. Она тоже при смерти была. Ей поначалу о смерти дитя не говорили, так она заволновалась, пошла к повитухе, перехватить не успели. Та ей все и поведала. Алена без памяти упала, кровь из нее пошла, но тут уж лекарь озаботился. Как уезжал я из Стешино, она поправляться начала, да одно худо, винит себя очень. Мол, не смогла родить. Я сказал ей, что сам сообщу тебе о беде.

Бордак опустился на скамью.

– Так, да? Помер, значит, ребятенок?

– Помер, Михайло. В гробик положили да похоронили по православному обычаю.

– Кто хоть народился-то?

– Сын, Михайло.

– А помер отчего?

– Кто знает? Повитуха чего-то говорила, да разве ее поймешь?

– Вот так новость ты мне сообщил.

– Не горюй, Михайло. Алена баба здоровая, родит еще.

– Это как Бог даст.

– Верно.

– У тебя вина хлебного нет?

Парфенов подошел к шкафу, наверное, недавно занесенному в его временное жилище, достал кувшин, чаши, выставил на стол.

– Извиняй, Михайло, скатерть стелить некому. Стряпуха в Стешино. Тут мужики одни да служка Борька из вотчины. Погоди, я озадачу его закуской. – Князь вышел.

Вскоре мальчишка занес в комнату чугунок с кашей и курицей, поставил его на стол и удалился.

Парфенов разлил пенник, посмотрел на Бордака.

Тот поднял чашу.

– Помянем сынка моего.

Они выпили все до дна.

Бордак без передышки заполнил чаши и сказал:

– А теперь за здоровье Аленушки. Тяжко ей.

Парфенов кивнул.

– Тяжко, кто бы говорил, но оживет, как почувствует твою ласку.

Они выпили. Потом подняли чаши в третий раз, за государя земли русской Ивана Васильевича, и заметно захмелели.

Парфенов спросил:

– Как в Крым-то съездил, Михайло?

– Да раз вернулся, значит, нормально. Век бы не видеть его, этот Крым!

– Задание государя исполнил?

– То, что мог, узнал. Да, Василь, мне же надо доложиться Ивану Васильевичу. Мужик вологодский, что над ватагой строителей начальствует, сказал, что он здесь, на Москве.

Парфенов кивнул.

– На Москве, в Кремле. Часто в город выезжает, еще чаще князей и бояр разных собирает. При нем неотлучно Малюта Скуратов. Он важным человеком стал. Царь во всем ему доверяет.

– Так и должно быть. Надо хоть к кому-то иметь полное доверие. Иначе жить невозможно.

– И пусть. Нам-то с того что?

– Ехать в Кремль надо, Василь. Для доклада.

Князь посмотрел на ополовиненную чашу.

– Коли собирался в Кремль, то не надо было пить. Как в таком виде к государю ехать?

– Полно, покуда доеду, все сойдет.

– Нет, Михайло, не сойдет, да и поздно уже, стража все ворота закрыла. Я дам служке наказ, он постель принесет, выспишься, а утром вместе и поедем.

– Люди говорят, что ты стал частым гостем князя Бурнова. Это верно?

– Пора, Михайло, и мне семьей обзавестись, а то так и останусь без наследника.

– Как я остался.

– Зря, друг, кручинишься. Не дал Господь сейчас дитя, даст погодя. Не обделит милостью.

Служка принес постели, убрал со стола.

Бордак и Парфенов заснули.

С утра пошел дождь.

Бордак проснулся, сел на лавке. Голова у него раскалывалась. Давно он не потреблял столько крепкого хлебного вина.

У стены напротив зашевелился Парфенов.

– Что, Михайло, вставать пора?

– Пора, Василь. Как же болит голова.

– У меня тоже. Сейчас чего-нибудь придумаем.

Бордак вспомнил о смерти ребенка и почувствовал себя еще хуже, хоть волком вой.

Но он взял себя в руки и сказал:

– Чего думать-то? Поднимайся, пойдем под дождь, холодные струи быстро в чувство приведут. И за дело.

– Нет, Михайло, дождь нам не поможет. – Он встал, надел штаны, рубаху, сапоги и крикнул: – Борька!

Физиономия служки тут же возникла в проеме двери.

– Да, князь? Доброго утречка.

– Какое оно доброе? Дождь льет.

– И дождь неплох, и солнце. Всякая погода по-своему хороша.

Парфенов удивленно посмотрел на него.

– Ты гляди, как заговорил. И где научился?

– Так нигде, сам ведаю.

– Это пока ты молодой, все хорошо.

– А ты старый, князь, да?

– Хватит болтать. Подай-ка нам с боярином рассолу огуречного.

Служка развел руками.

– Где же его взять-то? У нас нету.

– Найди. Где хочешь ищи, но чтобы сей же миг рассол был.

– Ладно, у мужиков спрошу, видал, они как-то пили после гулянки, к соседям зайду. А чего на завтрак подать?

– Принеси то, что мужики сготовят.

– Уразумел. – Парень исчез в сенях и через четверть часа объявился с кувшином в руках. – Нашел! У соседского мужика выпросил. Его подворье мало пострадало.

– Давай.

Князь и боярин налили рассол в чаши, выпили его, и им полегчало. А еще лучше они себя почувствовали после завтрака.

Вельможи начали одеваться в праздничные одежды, и тут во дворе послышался властный голос:

– Веди к хозяину!

– Кто это еще? – спросил Бордак. – Может, сосед твой, у которого Борька добыл рассол?

– А ты голос не узнал?

Ответить Бордак не успел.

В помещение ввалился Малюта Скуратов, сбросил мокрую накидку на лавку, присел на другую, воззрился на Бордака и заявил:

– Худо твое дело, Михайло Алексеич.

– Что худо? – не понял Бордак.

– А то, что задание государя не исполнил.

– Как это? Все сделал, что было велено.

Скуратов покачал головой.