Конец

День настал, прежде чем миссис Марини смогла это осознать. Она сидела утром в кухне, грызла печенье на завтрак и заносила буквы в клеточки кроссворда с видом дятла, бьющего по дереву. Чиччо еще спал наверху. Посмотрела прогноз погоды. Он сообщил: зной, облачность; вечером грозы. Ее это не тревожило. Она чувствовала себя превосходно абсолютно без причины, а точнее по множеству причин. Она богата; тявкающая собака соседки умерла от рака; Эйзенхауэр унизил Стивенсона; даже запах типографской краски казался ей божественным. Все проникающее в ее мозг вызывало восторг. Прошлое мертво. А она жива!

На первой полосе газеты красовалась фотография улыбающегося молодого мужчины в смокинге, однако без рук и ног.

– Они назвали пехоту «инфантерия», потому что набирали ее из детей, – сообщил голос, похожий на Нико, но она старалась не обращать внимания.

Перелистнула страницу, чтобы прочитать остальные статьи, и воскликнула:

– О! Мне знакомо это имя!

Было 15 августа, Успение.

Имя, которое она прочитала, было Миммо Лаграсса. Через три дня после заключения мирного договора и за день до предполагаемого освобождения из лагеря военнопленных он умер в Корее. Он был сыном пекаря Рокко.

Как ужасно.

Впрочем, так ли ужасно? Она почти не помнила этого мальчика, а с Рокко была едва знакома.

Она по-прежнему смотрела вперед, в новый день, с беспечным любопытством. Вместо того чтобы вызвать сочувствие, статья заставила лишь сильнее ощутить некоторые собственные привязанности. Тягучие, как карамель, от которых она хотела бы отвязаться при помощи меткой фразы, но на ум ничего не приходило. Она заметила эти свои привязанности несколько раньше и описать их могла только с помощью сложной аналогии.

У всех людей с возрастом развивается пресбиопия. Мышцы глаза со временем слабеют, хрусталик теряет свои эластичные свойства. Так называемое старческое зрение не стоит путать с дальнозоркостью, хотя оба случая предполагают неспособность четко разглядеть находящееся вблизи. Также, по мнению миссис Марини, все люди, достигнув определенного возраста, вне зависимости от типа темперамента в юности, становились сентиментальными. Часто эта нежность направлена внутрь, на самого старика, но, как подсказывал ее жизненный опыт, случалось, что и в мир внешний, на ближних и на все живое вокруг. По словам ее окулиста, люди пожилые, которые хвастались, что им не нужны очки (часто просто безграмотные), лишь притворялись. Она предполагала, хотя не могла доказать, что эта сверх меры развитая сентиментальность ведет к психическому расстройству, широко распространенному среди пожилых людей. Среди симптомов – потеря памяти, слабоумие, а потом уже и смерть. Потому она старалась держаться подальше от событий и обстоятельств, способных вызвать обостренную жалость и сочувствие. Однако после появления в доме Чиччо добиться этого было все сложнее.

Она добросовестно пыталась отвлечься, начала читать новости, но, дойдя до раздела о спорте, поймала себя на том, что пытается отвлечься от отвлечения. Ей благополучно удалось удержаться от перечитывания статьи о сыне пекаря, потом она скинула туфли, сунула ноги в тапочки, чтобы не разбудить Чиччо, и поплелась наверх в свою спальню. Дверь его комнаты была приоткрыта. Голова с коротко стриженными волосами лежала на подушке. Ему приходилось спать по диагонали, свесив ноги, потому что рост значительно превышал размеры матраса. (Раненного Линкольна из Театра Форда перенесли в дом напротив, где из-за огромного роста его пришлось положить по диагонали на кровати, на которой он вскоре умер). Она понимала, что позволять себе долго смотреть на этого мальчика – по капле принимать яд. Но увы! Способность противостоять соблазнам, например тем, которые могли привести к разрушению ее рассудка, никогда не была ее сильной стороной.

Наконец он проснулся. На заспанном лице красные полосы от подушки; он сел, не открывая глаз; пижамная рубашка была мала и собиралась складками под мышками.

Она исчезла из дверного проема раньше, чем он успел ее увидеть, и принялась спускаться по лестнице. Вышла на улицу, чтобы ощутить свежесть перед полуденным зноем. Ей было отвратительно до тошноты, но она шла по авеню вместе с толпой под растянутыми ко дню Успения Богородицы полотнами.

Пекарня не работала. Скандал! Когда это в семь утра она была закрыта? Впрочем, учитывая прочитанное в газете, подобного стоило ожидать. Около двадцати человек обсуждали событие на тротуаре. Вскоре их стало в два раза больше, а потом еще в два раза. Она была удивлена, что многие решили выразить Рокко соболезнования; по ее мнению, люди должны были начать его избегать. Никто из них близко его не знал. Но люди любят несчастья, что и подтвердилось.