Конец

Продавец мороженого, найденный все же в двадцати футах от места падения потока в густой тени сахарного клена, был в бумажном белом колпаке, который носил на работе и сам Рокко; и еще в белой сорочке в голубой горошек и черном галстуке-бабочке. На лице застыла обнажавшая зубы дьявольская улыбка. Он сидел на железном ящике из-под молока за тележкой-холодильником, прислонившись спиной к стволу дерева. Вокруг было великолепно светло и ярко, но в этом месте крона давала густую тень, которую не нарушал ни один солнечный лучик.

Очень сложное устройство, удерживающее поток света. Множество тысяч листиков. Все под разным углом к солнцу, оттого способны остановить любой лучик. Дерево – отличный перехватчик света.

Мужчина ничего не читал, вообще ничем не занимался. Каждая его рука покоилась на ручке рефрижератора, словно он готовился распахнуть врата в подземелье. С заметным усилием он поднялся и теперь стоял в этом странном островке тени, что сделало его старше. Он заговорил, когда Рокко был еще на значительном расстоянии.

– В наличии вкус клубничный, шоколадный, фисташковый. Вафельный рожок обычный. Обычный. Ванильного мороженого нет. По одной салфетке в руки.

Он откашлялся. На плечо Рокко приземлился кузнечик, продавец потянулся и стряхнул его.

– В продаже нет ни сэндвичей, ни барабанных палочек, никакой прочей мелочевки. Имеются бумажные стаканчики и деревянные ложки. Одна порция – двадцать центов, две – девятнадцать, три – четвертной. Орешков нет. Вишни тоже. В шестидесяти футах в этом направлении фонтан. Тридцать футов налево – и придете в общественный туалет. Который час, я не знаю.

Повисла тишина, мужчины смотрели друг на друга. Рокко показалось, мужчина узнал его, и на лице мелькнула тень. Пауза затянулась, взгляды были слишком откровенными, потому продавец принялся открывать дверцы и доставать свои богатства. Колпак съехал – так носил и сам Рокко, это весело, когда шапка набекрень. На открывшейся части головы под редеющими волосами были хорошо видны пигментные пятна.

– Я ведь тебя знаю, – сказал Рокко.

– Нет, не знаешь.

– Мы точно знакомы. Подожди-ка пару секунд…

– Алле-гоп! Смотри! От тебя требуется назвать…

– Ты прости меня. В те дни я был сам не свой.

– …вкус, тару и количество шариков.

– Тогда все было как в тумане. У меня вообще проблемы с ясностью мышления. Всякий раз, когда мне кажется, что он уже поднялся выше головы или развеивается – туман, в смысле, – внезапно вокруг все окутывает тьма, и становится хуже, чем было раньше.

– Думаешь, ты один такой? У меня каждый раз так с молодоженами. То я их дядя, который умер. То бывший молочник бабушки. Они бегут из дома, чтобы пожениться, потом приезжают сюда, снимают мотель на ночь, а на следующее утро, алле-гоп…

– Нет, нет, нет.

– …и я тот самый пропавший знакомец. Я Марк Твен. Одна ночь с молодым мужем – и они передумали. Хотят вернуться к прежней нормальной жизни, к бабушке, маслобойке.

– Но…

– Соберись же, Христа ради.

– Сейчас у меня очень важное и деликатное дело. Позволь, я не буду обременять тебя подробностями. Скажу лишь, что это дело, от которого зависит моя жизнь, мне надо собрать все силы, перед тем как начать действовать.

– У меня простое лицо. Я могу быть кем угодно.

С огромного валуна ниже по дороге спрыгнул полосатый кот с живой ласточкой в пасти, пригнувшись, пролез под нижней балкой ограждения и скрылся в густой траве.

– Я человек твердых убеждений, – сказал Рокко. – Например, относительно любви к своей стране; силе молитвы; о том, что жена должна принадлежать мужу, а дети быть рядом с отцом.

– А теперь ты стал порочным. Это то признание, которое ты хотел сделать. Словно никому раньше не приходило в голову открыть душу старику под деревом, будто он покойный родственник или кто бы там ни был.

Перегнувшись, Рокко заглянул в нутро холодильника, но увидел только то, о чем было сказано: три емкости – коричневую, розовую и зеленую – в покрытой инеем большой коробке.

– Я не стал порочным, – сказал Рокко.

– Но мысли у тебя порочные.

– Я очень, очень честный человек, сэр. Я пытаюсь тебе объяснить, что лицо твое мне знакомо, ведь, если у тебя лицо того человека, значит, ты тот человек и есть.

Мужчина захлопнул крышку холодильника, отвернулся и четыре раза чихнул в появившийся в руках носовой платок. Рокко пожелал ему здоровья.

– Видимо, что-то в моем лице есть такое, что притягивает сюда людей, оно, наверное, говорит им: «Подходите, рассказывайте, что у вас на сердце», – вяло произнес он. С чиханием исчезла часть запаса силы духа, необходимой для поддержания образа самоуверенного мужчины. В голосе мелькнули нотки мольбы. Это убедило Рокко в том, что он притворяется.

– И ты знаешь меня. Мы знаем друг друга. Дай пару секунд подумать.

– Нет… – ответил мужчина тоном, полным безразличия, и продемонстрировал величественный жест пренебрежения, для этого поднял руку, описывая дугу, а в самой верхней точке мотнул кистью так резво, будто она была плохо закреплена. После этого Рокко перестал сомневаться, что видел мужчину раньше.