Кондотьер Богданов

Богданов направился к женщинам. Детский плач он услыхал издалека. На руках молодухи заходился криком младенец. Мать отчаянно качала его, но ребенок не унимался. Богданов подошел, глянул в ворох тряпья. Сморщенное красное личико, беззубый рот распялен в крике. «Жар, наверное!» – подумал лейтенант и потрогал ладонью багровый лобик. Младенец хрипло мяукнул и вдруг умолк. Закрыл глазки, зевнул.

– Спаси тебя Бог!

Молодуха всхлипнула и поцеловала руку Богданова. Лейтенант не успел опомниться, как его окружили женщины. Голося и причитая, они протягивали ему детей. Чертыхаясь про себя, он возлагал ладони на светлые головки и атласные лобики. Бабы кланялись, ловили его руку, если Богданов не успевал выдернуть, то прикладывались. Наконец они разошлись. Андрей в изнеможении сел прямо на траву. Только сейчас почувствовал, как устал. Ныла голова, тело ломило. Богданов откинулся на землю и закрыл глаза. Прошло всего несколько минут, когда он ощутил, что силы возвращаются. Сел, открыл глаза и увидел перед собой мальчика. Тот стоял, глядя на Богданова, но взгляд этот был пуст. «Слепой, что ли?» – подумал лейтенант.

– С прошлого лета не видит! – подтвердил голос сбоку. Богданов скосил взгляд и увидел бабу в линялой поневе и вышитой рубахе. – Собаки спужался, выскочила из куста.

«Истерическая слепота!» – подумал лейтенант и сделал знак бабе. Та подвела мальчика ближе. Богданов взял его за плечики и заглянул в глаза. Обыкновенные, васильковые, опушенные выгоревшими на солнце ресницами глаза.

– Ты грязный! – вдруг сказал мальчик. Он коснулся пальчиком щеки Богданова. – Земля… Ты землю кушал?

Богданов растерянно кивнул.

– Скажи мамке, даст хлеба! – посоветовал мальчик. – Утром пекла. Укусный!

Богданов посмотрел на женщину. Та открыла рот, чтоб заголосить, но Богданов показал кулак. Баба захлопнула рот. Лейтенант встал и за ручку подвел ребенка к матери.

– Отведи домой и накорми! – сказал вполголоса. – Только тихо!

Баба судорожно переняла руку мальчонки и побежала к посаду. Богданов обернулся. Лисикова и Конрад стояли в стороне, странно глядя на лейтенанта. Штурман все еще сжимала ручку брезентового ведра. Лейтенант поманил ее и, фыркая, умылся. Полотенца не было, он растер воду по лицу и смахнул капли.

– Кондотьер! – сказал Конрад. – Я могу попросить?

Богданов кивнул.

– Хороним Герберта и Ульриха. Парни оценят, если придет кондотьер.

– Я их убил! – растерялся Богданов.

– Ты оказал им милосердие. Если б не ты, пришлось мне. Не люблю этого.

«Сукин сын!» – подумал Богданов и кивнул.

Конрад отвел их к кладбищу. Там, возле разверстых ям, лежали два запеленутых в полотно тела, стояли хмурые латники. При виде капитана и кондотьера они оживились. Знакомый Богданову монах вышел вперед и начал службу. Богданов слушал молча. Все, что случилось в этот день, было странно и непонятно, объяснения не находилось. Подумав, Богданов пожал плечами и перестал искать ответ.

Служба закончилась. Двое наемников спрыгнули в ямы и приняли запеленутые тела. Уложив, схватились за руки товарищей и выскочили наверх. Солдаты взялись за лопаты.

– По нашему обычаю, – сказал Богданов, – следует бросить горсть земли. Можно?

– У нас так не делают, – сказал Конрад, – но парням понравится. Не каждого хоронит кондотьер. Это честь!

Богданов бросил в каждую могилу по горсточке, отошел. Солдаты заработали лопатами. Скоро на месте ям выросли холмики. Богданов направился к посаду.

– Я заметил, – остановил его Конрад, – ты ходишь пешком. Кондотьеру не пристало. Прими!

Двое солдат подвели коней. Они были низкорослые, но крепкие.

– Ульриху и Герберту не нужны, – продолжил Конрад. – Тебе пригодятся.

Богданов потрепал по шее мышастого жеребчика. Тот скосил глаз и довольно фыркнул.

– Товарищ лейтенант! – жалобно сказала Лисикова. – Я не умею верхом!

– Научишься! – сказал Богданов, забрасывая ее в седло. – Это не самолет!

Он подогнал ей стремена, вскочил в седло сам. Наемники вопросительно смотрели снизу. Богданов поднял руку.

– Слава кондотьеру! – громыхнули швейцарцы.

Богданов отобрал у Лисиковой повод, повел ее коня. Штурман сидела, судорожно вцепившись в луку седла. «Привязных ремней нет!» – развеселился Богданов. Однако подшучивать не стал. Ныла голова, и свербело давно не мытое тело. «Баньку бы!» – подумал лейтенант и оживился. Это была мысль!

* * *

Эта мысль пришла в голову не только ему. Когда летчики явились, в княжьем дворе их ждали. Без лишних слов отвели к приземистому срубу. Сквозь узкое окошко под соломенной крышей сочился дым – баню топили по-черному. Летчики зашли в просторный предбанник, лейтенант расстегнул ремень.

– Сначала вы, – сказала Лисикова, смущаясь, – я потом.