Конан из Киммерии

— Ты глупец! — прошипел он. — Наверно, ты никогда до сих пор не встречал уроженца Запада. Неужели ты считаешь себя сильным только потому, что был способен откручивать головы цивилизованным людям, бедным слабакам с мускулами, похожими на гнилые веревки? Будь ты проклят! Попробуй свернуть шею дикому киммерийскому быку, перед тем как хвастаться своей силой! Я делал это еще до того, как стал взрослым мужчиной, — вот так!

И с этими словами он молниеносным беспощадным движением крутанул голову Ваал-Птеора и поворачивал ее до тех пор, пока искаженное гримасой боли лицо не оказалось за левым плечом, а позвоночник треснул, как подгнившая ветка.

Конан отшвырнул осевший труп на пол и снова вернулся к своему мечу. Он ухватился за рукоять обеими руками и изо всей силы уперся ногами в пол. Кровь текла по его широкой груди из ран на шее от когтистых пальцев Ваал-Птеора. Его черные волосы были мокры, пот стекал по лицу, а грудь тяжело вздымалась. Потому что, хотя на словах он и облил презрением силы Ваал-Птеора, на самом деле надо было признать, что в звероподобном косаланце он встретил почти равного себе по мощи. Но медлить было некогда, и, не давая себе передышки, чтобы выровнять дыхание, он вложил все оставшиеся силы в мощный рывок и наконец оторвал меч от удерживавшего его магнита.

В следующий момент он распахнул дверь, за которой слышались вопли, и оглядел длинный прямой коридор с рядом дверей из слоновой кости. Дальний конец был закрыт богатым бархатным занавесом, из-за которого и доносились ужасные звуки такой адской музыки, которую Конану не доводилось слышать даже в ночных кошмарах. Его волосы зашевелились, и мороз побежал по коже. В музыку вплетались женские рыдания, к которым примешивались звуки хриплого, затрудненного дыхания. Крепко ухватив меч, Конан стал крадучись продвигаться вдоль по коридору.

4 Танцуй, девочка, танцуй!

Когда Забиби была выдернута головой вперед в отверстие, которое открылось в стене за идолом, ее первой мыслью, если можно так назвать бессвязные обрывки, мелькавшие в голове в миг крайнего ошеломления, было то, что ей пришел конец. Она инстинктивно зажмурила глаза и ожидала разящего удара. Вместо этого ее бесцеремонно швырнули на мраморный пол, так что она сильно расшибла колени и бедро. Открыв глаза, она озиралась со страхом, за стеной в это время раздавались глухие удары. Она увидела гиганта с коричневой кожей, в одной набедренной повязке стоявшего над ней, а в помещении, в которое ее втащили, на диване сидел человек, спиной к богатому черному бархатному занавесу. Мужчина был широкий, полный, с жирными белыми руками и коварными глазами. По ее телу пробежали мурашки, потому что этот человек был Тотрасмеком, жрецом Ханумана, который уже многие годы плел липкую паутину своей власти над всей Замбулой.

— Варвар старается пробить себе путь через стену, — произнес сардонически Тотрасмек, — но засов крепок.

Девушка увидела тяжелый золотой засов, задвинутый поперек секретной двери, которая с этой стороны стены была ясно различима. Такой засов и скобы могли выдержать натиск слона.

— Иди открой ему одну из дверей, Ваал-Птеор, — приказал Тотрасмек. — Убей его в квадратной комнате на другом конце коридора.

Косаланец поклонился, приложив руки ко лбу по восточному обычаю, и удалился через боковую дверь в стене комнаты. Забиби поднялась, глядя с испугом на жреца, глаза которого жадно обшаривали ее изящную фигуру. Она не обращала внимания на подобные взгляды, так как, будучи танцовщицей Замбулы, привыкла выходить обнаженной. Но жестокое выражение его глаз вогнало ее в дрожь.

— Ты снова посетила мое убежище, красавица, — промурлыкал он с циничным лицемерием. — Это неожиданная честь. Кажется, тебе так мало понравился твой прежний визит, что я и не надеялся на его повторение. Хотя я приложил все силы, чтобы развлечь тебя и обогатить интересным опытом.

Вогнать в краску танцовщицу из Замбулы — безнадежное дело, но тут пламя гнева опалило лицо Забиби и зажглось в ее расширившиеся глазах, в которых до этого был только страх.

— Жирная свинья! Ты знаешь, что я пришла сюда не для любовных утех с тобой.

— Нет, конечно, — рассмеялся Тотрасмек, — ты пришла сюда, как дура, прокравшись ночью с глупым варваром, чтобы перерезать мне горло. Зачем тебе моя жизнь?

— Ты знаешь зачем! — вскричала она, зная тщетность попыток притворяться или скрывать.

— Ты думаешь о своем любовнике, — засмеялся он. — Тот факт, что ты здесь и жаждешь моей смерти, показывает, что он выпил снадобье, которое я дал тебе. Но разве не ты сама просила меня об этом? И не послал ли я то, что ты просила, из любви к тебе?

— Я просила тебя о лекарстве, которое усыпило бы его на несколько часов, не причиняя никакого вреда, — сказала она с горечью. — Ты же прислал слугу с зельем, вогнавшим его в безумие! Я была глупа, доверившись тебе. Можно было бы знать, что твои заверения в дружбе не что иное, как ложь для маскировки ненависти и злобы.