Конь в малине

– Нет, – пробормотала она. – Мне показали твой портрет и приказали забрать у Кунявского и отвезти в «Прибалтийскую». Там на имя Максима Метальникова уже был заказан номер. Ты был не то чтобы без сознания, но абсолютно послушный. Держался за меня, как ребенок за мамину юбку. Когда мы вошли в номер, там уже были два каких-то типа. Я их больше никогда не видела. Меня даже на порог не пустили. Велели прийти утром, к девяти. Ты должен будешь спуститься в холл. Сказали, утром будешь как огурчик, но я должна поинтересоваться твоей биографией. Биографию я нашла потом в своем домашнем компьютере.

– У Кунявского ты меня по приказу Раскатова забирала?

– Да.

– И ты не встречала меня в Пулкове, одетая в апельсиновое платье?

Вопрос был теперь абсолютно глуп, но я не смог не задать его. Будто апельсиновое платье связывало меня с чем-то давно забытым, но безопасным…

– Нет. Я должна была накормить тебя завтраком и привезти в офис, на встречу с Раскатовым. Я ничего о тебе не знала.

Я вздохнул. Подумаешь, Пулково!.. Уж коли человека можно заставить шагнуть под колеса автомобиля, так много ли трудов надо, чтобы вложить в его память то, чего не было?..

– Ты мне веришь, Максима?

– Верю ли я тебе? – Я взял с тумбочки сигареты и закурил. Похоже, время для главных вопросов все еще не наступило. Иначе опять не миновать металлической решетки. – Верю, малышка.

– Прикури мне тоже.

Я отдал ей сигарету и взял из пачки новую.

Мы находились в номере одного из заведений, предоставляющих совместную постель парам, которым некуда деться. Здесь не требовали документов, и я зарегистрировался как Иван Петров, а Инга – как Марья Петрова.

Тип, содравший с нас двадцатку и выдавший ключ, даже не хмыкнул: в предыдущей строке журнала красовались фамилии Сидорова и Сидоровой. А перед ними записалась чета Ивановых. Фантазия сгорающих от нетерпения любовников была еще та!..

Инга глубоко затянулась и повернулась ко мне спиной.

Белые полоски незагоревшей кожи, перечеркивающие ее ягодицы, казались крыльями неведомой птицы, улетающей в заокеанские дали, где я никогда не был и, видимо, не буду.

– Наверное, америкен бой, это произошло между нами в последний раз.

– Почему? – спросил я.

– Потому что, став самим собой, ты меня разлюбишь. У тебя наверняка есть другая…

Я покривился: ну почему женские мысли так однообразны? Почему одни и те же вопросы возникают снова и снова?..

– Ошибаешься, малышка! Никогда я тебя не разлюблю!

Я не врал: тот, кто вернется в мое тело, будет уже не «я». Однако говорить об этом не стал. Я просто повернул ее лицом к себе. Отобрал сигарету. Закинул Инге руки за голову. И доказал, что она ошиблась. По крайне мере, в отношении словосочетания «в последний раз»!..

52

Утром я решил, что время для тех вопросов, которые я не мог задать тридцать с лишним часов назад и минувшей ночью, все-таки пришло. Инга начала одеваться, когда я задал первый из них:

– Ты так и не знаешь, кто за тобой следит?

– Теперь уже знаю. – Она застегнула застежку бюстгальтера, быстрым движением развернула его чашками вперед и спрятала груди. – Агенты Раскатова.

– А ты, значит, не его агент?

Она промолчала, а я почувствовал, как судьба вновь начала возводить между нами металлическую решетку. Однако сломать эту преграду теперь могла только правда.

– В прошлый раз ты говорила о каком-то эксперименте, который проводится совместно с американскими коллегами… Ты ведь врала, Инга!

Она оставила в покое бюстгальтер и закрыла лицо руками. Я ждал.

– Да, врала, – ответила она после долгого молчания. И махнула рукой: – Я и ночью не все сказала. Эксперимент и в самом деле проводился. Была разработана компьютерная программа. Своего рода электронный следователь. Информацию для него должен был добывать человек. Раскатов – тоже большой поклонник Рекса Стаута. Он предложил организовать нечто вроде связки: компьютер-«Ниро Вульф» и оперативник-«Арчи Гудвин». Для чистоты эксперимента оперативник не должен ни о чем догадываться. – Она замолкла, словно раздумывала, что еще можно сказать.

– И Арчи Гудвина решили сделать из меня?

– Да… Ты уже, наверное, и так многое понял. Исследования по подавлению личности человека и подсадке в его тело другой личности проводятся уже несколько лет. В твоем случае отличие одно: личность для подсадки была несуществующей.

– И это все тебе рассказал Раскатов? Ты его правая рука в управлении? Какое у тебя звание? Подполковник милиции?

Она глянула на меня без обиды:

– Я действительно правая рука. Правда, в других делах, не имеющих отношения к официальному статусу Раскатова.

– Тогда откуда ты все знаешь? Кто ты такая, Инга Артемьевна Нежданова?

Теперь она посмотрела на меня умоляюще:

– Максима, я не могу всего рассказать. Просто верь мне. Я на твоей стороне.

– Потому что получила приказ?