Комната из стекла

– Миранда когда-нибудь приезжала в университет? – спросила Вера.

– Иногда. Тони ходил с ней обедать. Но никогда не приглашал ее на кафедру или в университетский кафетерий.

– Он ее стеснялся?

– Возможно, – Салли встала. – Но я не могу строить догадки. Я ничего не знаю об их отношениях. А теперь прошу меня простить, инспектор, но мне надо идти. У меня сегодня вечером конференция, и я должна подготовиться.

– Кто в университете может помнить Миранду? – Вера тоже встала. Она осталась недовольна тем, что узнала так мало. Позже ей надо встретиться с сотрудником администрации, чтобы изучить университетский архив. Может, что-то и найдется, но слишком уж долго она сюда ехала, чтобы довольствоваться такой малостью.

– Джонатан Барнс, старший библиотекарь, он работает здесь уже много лет. Можете поговорить с ним.

Библиотека находилась в новом здании за колледжем, в глубине сквера. Барнс был пухлым мужчиной маленького роста, с огромным животом. Он сделал Вере кофе у себя в кабинете и явно не имел ничего против сплетен.

– Ну, конечно, я помню Миранду. Она тогда была эффектной женщиной. Всегда ходила с макияжем и пышной прической. Мы знали о ее писательских амбициях. Когда она нашла издателя, принесла на работу шампанское. Она думала, ее жизнь изменится. К сожалению, тогда книга шума не наделала.

– Пока Тони Фердинанд не написал статью, – добавила Вера и сделала глоток кофе.

– Совершенно верно! Видимо, он увидел в ее работе то, чего другие не заметили. У Тони всегда была способность улавливать пожелания читателей. Я говорю не о том, что он создавал бестселлеры. Он скорее предугадывал, какая книга понравится. Разные вещи, правда?

Вера не ответила. Она думала совсем о другом.

– Миранда была любовницей Фердинанда?

– Нет, – ответил Барнс, – это вряд ли. К тому же у нее тогда уже был ребенок, а Тони ни за что на свете не променял бы свою свободу на возню с детьми.

– А кто отец этого ребенка? – Вера посмотрела на него. Его круглое лицо было удивительно гладким, несмотря на пожилой возраст.

– Миранда это скрывала. Ее единственный секрет. Она всегда подчеркивала, что отец ребенка – великий человек из писательских кругов, но я в это никогда не верил.

– Почему же?

– Ох, милочка, да она бы никогда не стала держать такое в секрете. Я всегда подозревал, что мальчуган появился после постыдной интрижки на одну ночь, и именно поэтому она ничего не рассказывала.

Барнс мог бы разговаривать не один час, но Веру ждали встреча с женщиной из отдела кадров и занудные поиски в архиве в надежде найти еще какую-то связь между Мирандой, Фердинандом и кем-то из подозреваемых. Она допила кофе и ушла.

Позже Вера встретила приятеля, с которым работала, пока тот не захотел сделать карьеру и не перевелся в лондонский отдел. В конце концов они очутились в пабе неподалеку от вокзала Кингс-Кросс, чтобы ей не пришлось далеко идти до станции. Они пили бурый эль, потому что приятель скучал по дому, а Вера хотела его подбодрить. К концу вечера она была порядком трезвее, чем он. Еще одна бутылка – и он бы затянул гимн ньюкаслской сборной и подал бы заявление о переводе обратно на север.

Поездка в Лондон оказалась не такой уж бесполезной. Мчась в ночном вагоне с измученными клерками и парой пьянющих домохозяек, которые весь день делали себе подарки к Рождеству, Вера размышляла о том, что знает правду о случившемся в Доме писателей. Теперь ей оставалось лишь найти доказательства.

Глава 37

В пятницу, в день вечеринки в Доме писателей, Нина Бэкворт отпросилась с работы. Она думала сказаться больной, но в конце концов решила поступить по-честному: пошла к начальнику и все объяснила.

Он просто сказал:

– Возьмите однодневный отпуск в связи со смертью близкого человека.

Начальник был пожилым человеком и ждал выхода на пенсию. Его уже не волновало, что Нинин отгул, возможно, придется не по душе его начальству.

– Вы были вместе в том доме, где умерла женщина, – понятно, что вам захочется с ней проститься, прийти на поминальную службу.

При упоминании поминальных служб Нина тут же представила холодную церковь и мрачные песнопения. Но у Крисси в планах значилось совсем другое. В доме уже несколько дней кипели приготовления. Она поручила бабушке и еще нескольким женщинам сделать цветочные украшения, большие светящиеся шары из георгинов и хризантем, ягод и разноцветных листьев, очень похожие на цветы, которые были в Доме писателей в вечер смерти Миранды. Цветочные композиции уже погрузили в фургон, нанятый по этому случаю.

– Алекс хочет устроить праздник для матери, – говорила Крисси. – Мы должны уважать его желание.

Сейчас, сидя на кухне у себя дома, Крисси была навеселе – словно ребенок, предвкушающий день рождения. Девушка не могла усидеть на месте. Нине это возбуждение не нравилось, и она ждала, когда же все кончится, и жалела, что не высказалась против, пока была возможность.

Разговор шел о нарядах.

– Что ты наденешь, Нина? Только не черное. Дорогая, я знаю, это твой стиль, но, пожалуйста, не надевай сегодня черное. Черный цвет такой мрачный.