Комната из листьев

Мой муж даже мысли не допускал, что губернатор ему откажет. Его интересовал один вопрос: удовольствоваться пятьюдесятью акрами или требовать участок в сто акров. Его честолюбие, подобно превосходной охотничьей лошади, несущей на спине джентльмена в розовом сюртуке, легко перелетало через любое препятствие в настоящем, чтобы плавно приземлиться на каком-нибудь сочном пастбище в будущем.

Я не разделяла уверенности мужа. На стороне губернатора был закон. Офицеры находятся на государственной службе и получают за это жалованье. С какой стати давать им землю, чтобы они обзаводились собственным хозяйством?

Реализация первой части плана прошла гладко: ДЗ объявил, что мистер Макартур назначается командиром гарнизона в Парраматте и должен приступить к своим обязанностям, когда позволят обстоятельства. Однако Морской Волк был далеко не простофиля. Он четко дал понять: майор Гроуз может распоряжаться офицерами Корпуса по своему усмотрению, но пожалование земельных угодий – это его прерогатива, и в этом вопросе он непоколебим.

Я ожидала, что муж, как это обычно бывает, придет в ярость или, напротив, впадет в мрачное уныние, но он отмахнулся от моих расспросов, будто я интересовалась пустяками. Отказ подчиниться его воле грозил разрушить самую сокровенную, самую хрупкую часть его самосознания. Но вместо того чтобы скорчиться от боли неудачи, он нарастил на ней панцирь.

– Поверьте, у меня все под контролем, – только и сказал он. – Поместье в Парраматте будет нашим. На этот счет даже не переживайте.

Тем не менее чувствовалась в нем некая напряженность, и в ту ночь в темноте он исполнял свой супружеский долг с остервенением; это было больно.

«Британия»

Спустя некоторое время однажды вечером мистер Макартур пришел в гостиную, где я находилась, и присел на краешек кресла, всем телом подавшись вперед, с явным намерением в чем-то меня убедить.

– Скажите-ка, миссис Макартур, – учтиво начал он, – за что здешний народ готов отдать любые деньги?

Я знала, что в его вопросе содержится подвох и, если отвечу неправильно, он будет недоволен. Но я вместе с тем понимала, что увильнуть от ответа не удастся. Он от меня не отстанет.

– Ну, за муку и топоры, – предположила я. – За обувь. Горшки. Табак, гвозди, веревки.

Я перечисляла собственные потребности.

– За чай и сахар. Да, собственно, за любые товары.

– Вот именно! – Возбужденный, он откинулся в кресле, барабаня пальцами по подлокотнику. – Именно это болтают между собой те гнусные алчные капитаны: везите в Новый Южный Уэльс – как вы выразились – любые товары и назначайте за них любые цены, у вас все купят.

Мой муж не преувеличивал. В те считанные разы, что в нашу бухту заходил какой-нибудь корабль, возникал безобразный ажиотаж: те, у кого имелись деньги – офицеры и некоторые другие, – скупали товары по совершенно бесстыдным ценам, которые заламывали капитаны. Ведь кто знает, когда придет следующее судно? Но общая масса колонистов – досрочно освобожденные осужденные, поселенцы, мелкие фермеры – продолжали обходиться малым.

Мистер Макартур вскочил с кресла и забегал по комнате, перескакивая с ковра на деревянные половицы и обратно, отчего его шаги звучали то громко, то приглушенно.

– Значит, мы, офицеры, должны сами зафрахтовать судно и отправить его на мыс Доброй Надежды, – сказал он. – Взять продажу товаров в собственные руки. Нарушить монополию этих грабителей.

Я вздохнула, намереваясь заметить, что они просто вместо одной монополии установят другую, но мой муж, не давая мне рта раскрыть, продолжал свою мысль:

– Имея в нашем распоряжении целое судно товаров на продажу, мы просто обречены на успех!

Мы с ним оба подумали про долг в пятьсот фунтов.

Мистер Макартур сам вызвался внести самый крупный взнос, – взяв деньги из полковой казны, разумеется. Он будет вести учет, осуществлять надзор за продажей товаров, распределять прибыль. И уж конечно, не преминет отщипнуть от каждого куска пирога, где-нибудь снизу, чтобы никто не заметил. Может, мистер Макартур и внук самого лэрда Аргайла, но если содрать с него все его высокомерие, вашему взору предстанет сын лавочника, для которого на первом месте только прибыль и убыток.

Была лишь одна трудность. Как и любая деятельность в колонии, осуществление плана требовало разрешения губернатора, а он, по условиям должности, не имел на это права. Уайтхолл на сей счет дал четкие указания: губернатор не вправе заниматься торговлей и позволять это делать другим в зоне влияния Ост-Индской компании.

Но мистер Макартур был уверен в успехе своего предприятия. С надлежащей скромностью он объяснил, в чем заключается подлинная гениальность его плана: они сыграют на сердечной доброте губернатора. В колонии до сих пор царили голод и нужда; мужчины и женщины, обессиленные от недостатка питания, валились с ног прямо на улице. Столь великодушный человек, как губернатор, не мог отказаться от предложения доставить в колонию судно с припасами.

– Помяните мое слово, он уступит, – уверенно заявил мой муж. – А нарушив инструкции, он станет… уязвим.