Комната

Когда ее челюсти устали, она остановилась, выпрямившись в кресле, а он продолжил стимулировать рукой ее мокрую киску. Они смотрели на экран, ошеломленные безумным желанием чего-то большего, но чего именно? Его рука остановила движение, и он стал смотреть на экран. Его рука слегка онемела и устала, но он не стал ее убирать. Не было смысла ее убирать. Ему все равно придется засунуть палец обратно, так какой смысл был его вытаскивать? Пальцу было хорошо там, где он был. Он будет пахнуть, когда он его вытащит, но он всегда может помыть его. А там, внутри, было сыро, влажно и хорошо. Снаружи тоже. Так приятно думать о том, что его рука была там, где была. Думать о ее спущенных до лодыжек трусишках и о том, что ее ноги раздвинуты, а его палец в ее киске. И о том, что она держала во рту его член. Он слегка шевельнул пальцем, стряхнув с себя желание чего-то большего, непонятно чего, и сказал ей, чтобы она ему подрочила, потом поиграла с ним, потом пососала, а в промежутках она сжимала и тянула, а он пихал и двигал пальцем, и при этом они сидели очень тихо, насколько могли, и смотрели на экран, пока она ему дрочила, играла с ним и сосала, а он не убирал руку, двигая пальцем все быстрей, не обращая внимания на то, что она периодически напрягалась и чуть сильнее вцеплялась ему в член. Он игнорировал ее движения, продолжая двигать рукой и пальцем, заставляя ее дрочить, играть с его членом и сосать, пока не начинался второй фильм, и снова он говорил ей, чтобы она ему дрочила и сосала, и она дрочила быстрее и жестче, пока он не сказал ей, что готов кончить. Он убрал руку от ее киски, а она сложила ладошки чашкой между его ног. Он скинул ее куртку и, ухватившись за член, дрочил, пока не кончил ей в подставленные ладошки. Его тело судорожно подергивалось, стараясь найти положение, в котором струя попадет точно в ее ладошки. Последние капли он размазал по ее рукам.

Закончив, он вытер головку члена ее курткой и, засунув член обратно в штаны, застегнул молнию. Он смотрел, как она раскрывает ладони, чтобы сперма стекла с них на пол, потом сказал ей, чтобы она растерла остатки по рукам, представив себе ее ощущения от этого и чувствуя ее запах, исходящий от его пальца. Когда он сказал ей, что все ОК, она вытерла руки о спинку кресла перед собой. Она натянула трусы, и они встали и пошли к туалетам. Он сразу прошел в кабинку, закрыл за собой дверь и тщательно осмотрел штаны, расстегнув ширинку и ремень, чтобы точно удостовериться в отсутствии предательских пятен как внутри, так и снаружи. Закончив осмотр, он нажал на кнопку слива и, выйдя из кабинки, помыл руки. Он несколько раз вымыл их с мылом, периодически обнюхивая палец. Удостоверившись, что палец не пахнет ничем, кроме мыла, он вымыл руки еще раз и вышел из туалета. Она ждала его у туалетов и последовала за ним к выходу из кинотеатра.

Они пошли вниз по улице. Он выяснил у нее, будет ли она сидеть с ребенком сегодня вечером и в какое время, потом сказал ей, чтобы она посматривала в окно, когда родители ребенка уйдут, потому что он будет ждать внизу, во дворе. Оставив ее у подъезда ее дома, он пошел домой. Он быстро и невнятно ответил на вопросы матери, когда она поинтересовалась, понравился ли ему фильм, и ушел в свою комнату.

Какое-то время он сидел на краю кровати и размышлял. Казалось, он всегда чувствовал себя как сейчас, приходя домой из кино. Будто чего-то недоставало. Ему никогда не удавалось понять, чего именно. Просто недоставало чего-то незначительного или, может, что-то было немного не так. Это его озадачивало, но думать об этом было бесполезно, и в любом случае он не мог об этом думать слишком долго из-за ощущения свербежа в промежности.