Комиссар, или Как заржавела сталь…

Зайдя внутрь здания, мы поднялись по лестничному маршу на восьмой этаж. Вокруг зудело-гудело, долбилось, сверлилось; стучалась и материлась работа солдат стройбата. Шёл этап последней доводки отделочных работ и коммуникационных исполнений. Вошли через массивные, инкрустированные декором двери в просторный зал, явно предназначавшийся для совещаний. Балов для армейских чинов в тогдашнее время не предполагалось, но дорогой мозаичный паркет по-озорному настраивал к этому танцевальному празднику, хотя ещё не был доведён до зеркальной лакировки. Посредине зала на подстеленной мешковине лежал незагрунтованный, незашкуренный стенд три на пять метров…

– Васильков! Кульмандиев! – громко окрикнул капитан. В зале акустически повисло эхо…

– Васильков! Кульмандиев! – повторно, со злостью, вновь крикнул капитан.

Ещё окончательно не обмяк отголосок слабеющего эха, как из одной из боковых дверей высунулась сонная чумазейная физия; за ней – вторая моргающая мордоплюйка и распевно-завывая, с эхом, пропела:

– Ми-и тута-а-а… Товарища капитана-а-а…

Раскачиваясь, семеня мелкими шажками банных шлёпанцев (так как дорогущий паркет), заискивающе, по-восточному закатив глаза, пара «дервишей» в солдатской форме (или её имитации) подплыла к нам…

– Слющаем… товарища… капитана-а…

– Это я вас слющаю! Гамадрильи зоофильные! Почему стенд не ошкурен и не покрыт белилами?!

– Ой, капитана… не сердись… зачем такой зльой… как бухарский перец… Щас покущаем… батон белий… шоколяд-мармелядь… сгущёнка-тущёнка… зелень-мелень… Тебя вот, капитана, приглащаям…

– Вот, Борисов, тебе помощники! Они здесь этажные ключники… Не разглядывай и не думай, почему он Васильков! Якут он!.. Их Пётр Первый при крещении северных малых народов указывал красивыми именами и фамилиями нарекать… Покажите, камбоджийцы, комнату с художественными принадлежностями мастеру!.. А тебе, Борисов, – указывая рукой на лежащий посреди зала стенд, – к послезавтра, к восьми ноль-ноль, исполнить «проэкцию» политического содержания… С заголовком «Акула империализма»! Вот тебе схематический план панно… В центре нарисуй злую, саркастическую американскую статую Свободы… По бокам – вассалов-шестёрок Североатлантического блока… ФРГ, Францию, Италию, Бельгию, лижущих статуе ноги… Понял?! Не слышу ответа, солдат!

– Есть! Так-к-к точно!.. – замешкавшись, промямлил я.

– Ну ладно, поеду обратно в часть… Дерзай! А вы ему помогайте!.. – назидательно произнёс капитан. – А то отправлю на носилки с кайлом и лопатой!

И, скрипя новенькими сапогами, направился к лестничной двери. Ключники, как самаркандские голуби, «визирями» семенили за ним, кивали головами и потворством согласия ворковали…

– Художника-а?! Пойдём к нам в каптёрка, чай пить будем, говорить будем, смеяца будем…

Каптёрка являлась будущим кабинетом высокопоставленного офицера, а может быть, и генерала, предположил я, внимательно осмотрев помещение. Стены и шкафы были ламинированы дубом. Некоторые декоративные плиты были сняты, за ними виднелась фляжная металлическая шкатулка-облицовка всего кабинета. Мы тогда уже, «простые» солдаты, знали, что сделано это против нейтронного оружия, в качестве защиты…

На генеральском столе возлежала не солдатская снедь – «привалившаяся радость»: ржавый лучок, жёлтый укроп-пучок, прогнившая сладковатая картошка, килька в томатном соусе «Завтрак туриста», а «целлофано-скатертный самобран от Хоттабыча». Торт «Птичье молоко», шедевр кондитерского «дэффицита» того времени, нарезка финской колбасы «Салями» для новогоднего праздника, шпроты «Рижские», свежие помидоры и огурцы, экзотические фрукты бан-наны!.. «Да-да! Бан-наны!.. Это сейчас для вас, друзья, "дуруглополы" из Гваделупы не экзотика!.. А тогда бан-наны!..»

– Как звать тебя, джан?.. – прервал моё восхищение и дал возможность закрыть рот солдат Кульмандиев.

– Александром величать… Можно Сашкой… – И протянул руку для пожатия…

– А как вас бают?!

– Ча-а-во?!

– Ну величают… зовут по имени?!

– А-а… Вай, колумдыкин ёськин кот!.. Василькова Васей, значит… А меня Мишей, значит… По-нашему не выговоришь… Садись к столу, кушать будем, музыку слющать будем…

И тут же включил магнитофон с индийским шансоном Болливуда… При этом шея и задница замотались в такт музыке, гремя многочисленными ключами, которые висели у него на поясе…

– …Раньша мы ели, чтоба служить… А теперя служим, чтоба есть! Кущать!.. – многозначительно-философски, с поднятым пальцем кверху, произнёс Васильков…

– Нормальный ты мужик, Вася!.. Я, может быть, даже водки с тобой бы выпил!.. – тостом объявил я, аппетитно разглядывая сервированный стол… – Сейчас очень, по-вашему, хочу кущать… А по-нашему – благодарственно жрать!..