Комиссар Дерибас

28 февраля, — голос Феликса Эдмундовича стал резким, в нем чувствовалось раздражение настолько отчетливо, что собравшиеся притихли, — в Кронштадте начались волнения на военном корабле «Петропавловск». Кронштадт — ключ к Петрограду, вы это хорошо знаете. Конечно, дело не обошлось без эсеров, руководимых из того же Парижа — ведь Чернов сидит в Париже. Потерпев поражение на внешнем фронте, контрреволюция направляет все свои силы на взрыв Советской власти изнутри. Для достижения этой цели она не брезгует никакими средствами, пуская в ход весь свой богатый опыт предательства. Мы ни минуты не сомневаемся в том, что этот генеральско-эсеровский бунт будет подавлен так же, как был в 1919 году подавлен мятеж на Красной Горке. Но положение, надо признать, очень серьезное. Шпионская сеть Антанты, несомненно, раскинута не только в одном Кронштадте. Нужны хладнокровие, выдержка, бдительность и сплоченность. Мы обязаны усилить работу здесь, в Москве, и по всей России. Каждый чекист на своем посту должен взвесить, все ли он сделал, чтобы обезопасить революцию. А в Петроград мы пошлем подкрепление.

Чекисты расходились, и каждый думал о том, что он может сделать. Любой из них готов был немедленно отправиться в Кронштадт, чтобы сражаться с оружием в руках.

Спустя две недели Дзержинский вызвал к себе Дерибаса.

— Я рад вас приветствовать, — сказал Феликс Эдмундович. — Мы формируем отдельный батальон ВЧК. С этим батальоном поедете вы. Отправление сегодня ночью. Ваша задача — захватить руководителей мятежа. Имейте в виду, что глава мятежного ревкома Петриченко и его эсеровский штаб действуют в контакте с монархистами. Их поддерживает Петроградский комитет меньшевиков, который выпустил ряд прокламаций, где выражает солидарность с требованиями кронштадтских мятежников. Задача ясна?

— Понятно, Феликс Эдмундович!

— После ареста зачинщиков нужно быстро провести следствие и выявить связи эсеров, меньшевиков, монархистов с другими городами России. Докладывайте каждый день. Если вопросов нет, желаю успеха. — Дзержинский встал и крепко пожал руку.

Дерибас позвонил жене, которая работала в Совнаркоме:

— Нина, я иду домой. Вечером уезжаю в командировку. Что мне взять с собой?

Вместо ответа он услышал в трубке прерывистое дыхание. Нина Ивановна знала о событиях в Кронштадте и поняла, что может означать эта командировка. Она произнесла:

— Жди меня дома, я отпрошусь.

Дерибас вышел на улицу. Морозный воздух обжигал лицо. Под ногами поскрипывал снег. На улицах было довольно пустынно: все, кто мог, предпочитали отсиживаться дома. Пока дошел до Варсонофьевского переулка, порядком замерз, хотя это было совсем рядом.

Прошло около трех месяцев, как Дерибас с семьей поселился в этой квартире, вблизи от ВЧК. Еще свежи были в памяти первые впечатления от приезда в Москву: с Казанского вокзала, куда они прибыли в теплушке, шли пешком по холодному и голодному городу до Лубянской площади и тащили за собой салазки, на которых уместился весь их скарб.

Дерибасу дали комнату в Варсонофьевском переулке в большой барской квартире, хозяин которой сбежал в буржуазную Латвию. Несмотря на то что в комнате имелся камин, в ней было холодно — нечем было топить. Жена и дети спали, укрывшись всем наличным «имуществом»: одеялом, покрывалом и пальто. Терентий Дмитриевич приходил с работы под утро. Жена вставала, собиралась на работу, а он ложился спать на ее место.

Потом ему выдали «паек» дров… Тогда был субботний день, и верующие толпились возле церкви святого Варсонофия. Терентий Дмитриевич с сыном Андреем миновали церковь, вышли на Рождественку, зашли в дровяной склад. Дерибас передал талон служащему. Тот, кивнув в сторону больших бревен, сказал:

— Вон, берите. Два…

— А как везти?

— В сарае можете взять санки.

Погрузив бревна на сани, привезли их в свой двор и в течение нескольких часов пилили и кололи…

Вспомнив все это, Дерибас подумал: «Хорошо, что семья обеспечена топливом. Можно спокойно ехать…»

Дома Терентия Дмитриевича встретили сыновья: Андрей и Александр. Они обрадовались и удивились — не привыкли видеть отца в такое время.

— Заболел?

— Нет, еду в командировку.

Вскоре пришла жена. Сбросила пальто и озабоченно спросила:

— Ты надолго? Куда?

— В Петроград.

— Так я и знала! — Нина Ивановна едва сдерживалась, чтобы не расплакаться.

— Успокойся. Ничего серьезного. Группа эсеров затеяла заварушку…

Нина Ивановна посмотрела на него укоризненно, покачала головой и тихо сказала:

— Ну зачем ты, Терентий… Я ведь все знаю… Я знаю, что такое мятеж. А в Кронштадте я выполняла в свое время партийные поручения…

— Ну, ну. Не смотри так мрачно. Ничего со мной не случится. Ты знаешь, что я везучий.

* * *

Самсонов пришел на вокзал, разыскал платформу, где грузился отдельный батальон ВЧК. Было так темно, что ничего нельзя было рассмотреть в двух шагах. Вагоны товарные, наскоро приспособленные для перевозки людей. Самсонов пошел вдоль состава, нашел Дерибаса. Он возле вагона разговаривал с женой.

— Ну как? — Самсонов кивком головы указал на вагон.

— Сойдет. Бывало и хуже.